Хрустальная пыль, Диссиденты десятники Опции

[тень]

Ну, ещё, так ещё...

Часть четвёртая. Затишье перед…

Глава1. Дела неспешные.

Эвелина Ефимовна Штейнбург вот уже второй день подряд прибывала в скверном расположении духа. Впрочем, это мягко сказано. Эва Печальная негодовала. Она была в священной обиде, клокотала и выбрасывала на листы бумаги эпиграмму за эпиграммой, подобно разбуженному землетрясением вулкану!
Дааа, так её давно не унижали! Давненько она не испытывала такого душевного мстительного порыва! Нет, это надо же, поехали на пикник и ЗАБЫЛИ про неё! Этот гад, этот безродный торгаш с рынка, ещё пять дней тому назад признававшийся, под стакан мартини, ей в любви! А ещё князь! Да какой он, к чёрту, князь!? Вот ему!

Ты на рынке торговал,
Там же честь свою просрал!

Вот ему! По делом!
И эти, тоже хороши! Самоназванные дворяне. Эта стерва, Верка! Тварь подколодная, шлюха дешёвая! Ну да уж ничегооо! Тебе достанется больше всех!
Эвелина ещё раз с удовольствием прочла начало «Оды деревенской девке»

Там, за горами, за лесами,
Во глубине сибирских руд.
Есть деревенька не большая,
Где девок сызмальства все прут!

Дааа! Получилось шедеврально. Эва плотоядно улыбнулась, представив лицо Верки, когда та прочтёт это стихотворение в «Вестнике монархиста». Пусть стерва крашеная повертится. Пообъясняется со своим дебильчиком – мужем.
А эти? Ники, Кики, Витольд??? Хвостов? Аделаида наконец!


А тем временем Аделаида Карловна, мучимая угрызениями совести, ехала на метро в гости к своей давней подруге поэтессе Эве Штейнбург. Аделаида Карловна чувствовала свою личную ответственность перед Эвочкой, за тот неприятный инцидент. В конце концов именно она была инициатором и устроителем пикника. А значит именно ей идти и вымаливать прощение у незаслуженно забытой подруги!
- Возьму бутылочку вина, - Рассуждала Аделаида Карловна, - Посидим по женки, поплачем, посудачим…
Именно так должны были подумать окружающие. Именно такая версия будет изложена благородным господам.
Но Аделаида Карловна ехала к этой графоманке совершенно с другими целями!
Думаете, Аделаида слепая? Думаете, она не видела, как эта вертихвостка увивалась за её Альбертиком!? Думаете, этого никто не видел? Все это видели! Все, разумеется кроме Веркиного глуповатого муженька, который ещё в солдатики не наигрался…
Ах, Альбертик. Вы не посмотрите нашу машинку? Знаем мы, какую машинку она имела ввиду! А этот старый ловелас, этот уж точно не упустит такую возможность! Семьдесят лет, а всё туда же! А зачем, и сам, поди, уже не помнит. Ах, а какой раньше мужчина был! А теперь просто друг. И ничего больше. И она, Аделаида, как настоящий товарищ, должна сделать всё, что бы вырвать своего друга из цепких лап этой молодой ехидны. И Эва в этом может помочь. Помнится, как-то она упоминала, что знает кое что пикантное из биографии Полесской. Нужно просто её напоить, все секреты сами и высыпятся. Только успевай записывать.
Ну а уж потом, в приватной доверительной беседе, всё это будет сообщено этому старому дурню.


Звонок в дверь раздался в тот момент, когда Эва, резко водя шариковой ручкой по бумаге, писала очередной сатирический куплет на Хвостова.

Этот старый ловелас
Молодому фору даст
По бахвальству и обману
Виртуальному роману!

- Кого там принесло? – Недовольно выкрикнула в пустоту квартиры Эва.
Естественно, никто не ответил. Зато звонок прозвенел вторично.
- Может Вучук притащился? Деньги кончились, вот и пришёл опохмелиться… Кажется у него сейчас трудно с наличностью. Хотя с этим у него постоянно проблемы. А может это из Дома Литераторов, принесли приглашение на очередную презентацию с фуршетом? Хоть бы, хоть бы!
Раздался третий, более настойчивый звонок.
- Да нет, врядли. На фуршеты меня давно уже не зовут. А может это из издательства, решили переиздать мои стихи?
Эва вскочила со стула, задела кипу исписанных листов. Те, осенним листопадом, плавно опустились на грязный ковёр.
Но на пороге не курьер из издательства стоял, а разочарование, в лице этой противной Карловны.
- Добрый день. Аделаида Карловна.
Сухо поздоровалась Эва.
- Эвелиночка, подружка моя старинная, как я рада тебя видеть! – Деланно обрадовалась Карловна.
При слове «старинная», Эвелину всю передёрнуло. Она не любила никаких упоминаний о её возрасте. Для всех её всего чуть больше тридцати!
- Эвелиночка, - Продолжала Карловна. Стоя уже в коридоре квартиры, - Прости ты меня великодушно. Не доглядела я. С этими приготовлениями… Опять же, издатель срочно рукопись требует… Доверилась мужчинам нашим. А ты ж знаешь, они как дети малые, ничего им поручить нельзя!
А ведь действительно, подумала Эва, причём здесь Карловна? Подвёл-то меня Вачик, а не она. У неё и машины нет. Интересно, а что у Карловны в пакете? Такое тяжёлое и продолговатое?


- Дорогой вы мой, ну разве ж можно так опаздывать? Я вас жду уже семь минут! На меня уже городовые с подозрением смотрят.
Эммануилу стало стыдно. И хоть не его вина была в опоздании, но стоит ли раскрывать перед малознакомым человеком свои семейные проблемы?
- Кирилл Григорьевич, Бога ради, простите меня. Сердечно вас молю. Не по своей вине опоздал.
- Ну, полно те, полно те. Пойдёмте скорее, а то вон те менты уже косятся на меня.
А и в правду, было на что посмотреть. Кирилл Григорьевич Кысь, контр адмирал всех казачьих войск всея белыя, средния и чёрныя Руси, был непомерно толст. Да к тому ж облачён в свой мундир чёрного цвета, с широченными красными лампасами на брюках. По его уверению, это точная копия офицерского мундира корниловцев. И Эммануил ему верил. (А зачем бы уважаемому человеку, наделённому такой властью, врать?). На голове Кирилл Григорьевич носил чёрную форменную фуражку, с низкой тульей. А грудь была завешана десятками всевозможных наград: кресты, многолучевые звёзды, простые медали. Маленькие, средние, большие, огромные! Их обилие и разнообразие полностью парализовало волю Эммануила, а в душе поселился благоговейный ужас и непомерное уважение к их носителю.
Они сели в вагон метро и куда-то поехали. Куда именно, Эммануила не волновало. Он был полностью во власти гипнотического позвякивания наград.
- Эти надсмотрщики, представляете, в прошлый четверг прицепились ко мне из за того, что я был с саблей! Чуть в околоток не сдали! А если сабля мне положена по чину!? А? Я вас спрашиваю! Почему одним можно, а другим нельзя?
- Я с вами полностью согласен, - пролепетал Эммануил.
- Ну ничего! Мы продвигаем в Гос Думе новый закон, по которому все казацкие чины будут иметь право свободно носить своё форменное оружие – саблю и нагайку.
- Давно пора, - Поддакнул Эммануил.
- Эти либералы, западники, лизоблюды, опять попытаются его завернуть! Ну ничего! Мы готовы к борьбе! Мы будем бороться, пока наш враг не выдохнется, и не сдастся! А мы не выдохнемся никогда, потому как казацкий дух не выветривается!
Контр адмирал совершенно не понижал голос, а на последних словах вообще перешёл на крик. На них стали оборачиваться и заинтересованно смотреть остальные пассажиры. Эммануилу стало неловко. Он хотел бы, чтоб его спутник говорил чуточку потише. Но сделать замечание такому человеку!... Да даже просто намекнуть!... Нет, это в высшей мере бескультурно!
- Станция Речной вокзал. Конечная.
Раздалось из внутривагонного динамика.
Эммануил, казачий предводитель и прочие пассажиры вышли из вагона.
Потом они куда-то долго шли. Какими-то дворами, переходами, переулками. Эмма, хоть и был москвичом, но город свой знал очень плохо. К примеру, в этом районе он вообще никогда не был.
И вот парочка дошла до какого-то дома. Адмирал набрал на домофоне номер квартиры и нажал кнопку вызова.
- Кто там ещё?
Раздалось из динамика домофона.
- Контр адмирал Кысь, твою в душу мать!
В динамике кто-то ойкнул и быстренько нажал на открывание двери.
- Совсем разленились. Службу почти не несут! – Как бы извиняясь, сказал он Эммануилу.
- В прежние времена за такой ответ нагайкой бы, да по жопе! А сейчас нельзя! Сейчас у нас правовое государство, твою мать!
Эммануил был полностью согласен с адмиралом. В прежние времена дисциплина была куда строже. Было чинопочитание. А сейчас??? Эхх…


- Ай, какой же я счастливый человееек! Как я рад, что ангел над моим домом с мешком красавиц пролетал, и одну, самую красивую, в мою постель уронил!
Князь Вачек Чавчавадзев осоловелыми глазами рассматривал всё ещё ладную фигурку Веры.
- Вачик, не бухти, - Томно ответила Полесская.
Затем она привстала с подушки, сделала последнюю затяжку, и придавила окурок в пепельнице.
- Это тебе в качестве благодарности, за то, что ты эту дуру продинамил.
- Какую дуру? Любовь моя, о чём ты?
- Я про старушенцию с наклонностями нимфоманки.
- Ты про Эву? Ай, зачем о ней говорить? Она и кончика ногтя твоего не стоит!
- А ты уже проверил?
- Что проверил?
- Чего она стоит? – Вера усмехнулась.
- Зачем так говоришь? Она мне никогда не нравилась! Что с неё взять? Тощая как доска, ухватить незачто. Не то что ты, вах!
И она цапнул Веру за грудь. Та притворно взвизгнула, проговорила скороговоркой «ну перестань» и тут же поддалась напору темпераментного джигита.


В бутылке оставалась всего треть, а Эвелина и не думала пьянеть. Сказывался опыт.
- Ой, Адочка, а помнишь как мы на дне рождения графа Бестужева погуляли? Я тогда так набролааась!
И Эва радостно засмеялась.
- Конечно помню, - помрачнела Збруйская, - Я ж тебя тогда до такси тащила. А потом таксисту платила…
- Ой, а фуршет в дворянском собрании, по поводу приезда императрицы, помнишь?
И этот эпизод из их совместной биографии, Аделаида Карловна помнила очень хорошо.
Впрочим, она сюда не на вечер воспоминаний пришла. Дело нужно делать.
- Да уж, - с деланной печалью в голосе протянула Карловна, - Ведь были же торжества, были же люди… А сейчас? Даже на природу толком выехать не могут. Ты знаешь, что учудил Кики?
- Конечно же нет! А что? Рассказывай скорее!
- Этот алкаш приволокся без всякого приглашения. Напился и полез драться к каким-то отдыхающим!
- Ой, правда! Как интересно!
Не смогла сдержать свои чувства Эва. Значит, хоть какая-то часть её плана сработала! Вучук всё-таки нашёл их и испортил праздник.
- Ума не приложу, кто сообщил ему о месте и времени сборов? – И Аделаида подозрительно посмотрела на Эву.
- Да кто угодно! – Тут же откликнулась поэтесса. – Да хотя бы эта девка.
- Ты про кого, подруга?
- Про Веерку, про кого же ещё.
- Кстати, она вела себя очень не достойно. Включила фривольную музыку, прыгала как коза. А ведь давно уже не девочка.
- Да уж очень давно! Ты знаешь сколько ей лет?
- Сколько!?
- Тридцать семь! – Заговорщицким шёпотом произнесла Эва.
- Да ты что!? – Сделала вид, что удивилась, Аделаида.
- Ну надо же. А всё ещё девочку из себя строит.
- Да когда она была, этой девочкой? Не бось ещё в пятом классе попрощалась с детством.
- Эв, да ты что? Уж этого точно быть не может. Она же из благородной семьи.
- Ага! Не может! Из благородной, вот насмешила! У меня подруга есть, которая с Веркой в магазине работала. Так она мне такого про неё понарассказывала!


Штаб Всевеликого всея белыя, средния и чёрныя Руси, казацкого войска располагался в однушке, на втором этаже пятиэтажного дома.
- Ну что, казаки, поздорову ночевали?
Прямо с порога гаркнул адмирал.
- Слава Богу, хорошо.
Ответил ему не стройный хор голосов.
- А где дневальный? Где этот ссукин сын, что меня перед гостем позорит?
Из туалета, понуро сгорбившись, вышел высоченный не складный детина, в камуфляже.
- Прости, батьку, моя вина. Просто тут с утра рекламщики шастают. На все кнопки нажимают, просят им подъезд открыть, бумажки рассовать.
- Эх, вот как в старые времена, отправить бы тебя на конюшню, навоз убирать. Жаль, времена не те, нет конюшен!
Адмирал провёл Эммануила в комнату. Там за столом сидели и играли в карты, три мужичка. Все в камуфляже, перетянутые ремнями и портупеями. У каждого на груди с десяток крестов. При появлении Адмирала они молодцевато вскочили и вытянулись в струнку.
- Молодцы! – похвалил их Кысь.
- Вот, эээ значит.. Знакомьтесь. Это вот мой штаб. Вот, есаул Подберуйка. За личный состав у нас отвечает. Это вот мой нач штаба Войнович – войсковой старшина, а по простому, по военному, подполковник получается. А это, извольте видеть, наш специалист по прессе, Макароныч.
- Маркович. Сергей Викторович! Есаул. Специалист по связям с общественностью.
Самостоятельно представился Макароныч.
- Орёл! – Заулыбался ещё больше Кысь.
- Вот значит... А это.. Это, его сиятельство…
По всему было видно, что контр адмирал забыл и имя и фамилию своего гостя, и теперь прибывал в неловком положении. Эммануил поспешил на помощь.
- Эммануил Штос. Представитель высокого дворянского собрания. Прибыл для установления дружеских связей, и налаживания контактов меж нашими организациями.
- Любо! – Проорал обрадованный разрешением щекотливой ситуации, Кысь.
- Макароныч. Ты у нас по связям? Вот и давай, шевелись! Накрывай на стол! Штаб заседать будет!


- Слушай, а твой дурачок тебя не подозревает? Если что – скажи! Я его мигом того…
- Он не дурачок, - Обиделась за мужа Вера, - Просто он блаженный слегка. Всё ещё витает в своих фантазиях, идиот.
- Вай, молчу! На рот замок повесил! Больше ни слова дурного про него! Вай, как ему с такой женщиной повезло! Почему я не он!?
- Ша. Не бухти. Тебе жаловаться неначто. Тебе и так достаётся больше, чем ему!
- Ай, как я это ценю! Хочешь вина? Кстати, а он тебе не изменяет? Если что – скажи! Я его зарежу!
- Тебе бы только резать. Баранов своих режь. Кстати, наобещал девушке настоящий кавказский шашлык, а сам не приехал.
- Да разве в этой Москве найдёшь хорошего барана? Кругом только паршивые овцы!
- Всё это твои отмазки. А за Моню я спокойна. Уж этот точно на сторону не пойдёт. Это моветон и не благородно – Передразнила Полесская своего мужа.
Вачик зашёлся в смехе.
- Ай, баловница моя! А где этот убогий сейчас?
- Ты не поверишь. Он так надоел Хвостову требованиями что-то делать для спасения России, что тот его послал куда-то, налаживать дружественные связи с такими же как он придурками.
Князь Чавчавадзев опять загоготал.


- Так вот, подруга моя верная, что я тебе расскажу!
Э, нееет. Всё таки накрыло тебя, голубушка. Это ты с виду крепкая. С удовлетворением подумала Аделаида Карловна.
- Что ты вообще знаешь об этой девке?
- Мало что. Знаю, что она из благородной семьи…
- Фиг тебе! – Прокричала Эва, - Она родилась в деревне! Где то под Тулой… Или ещё где-то. Не помню точно. Но помню, что на Т. Вот, жила она у себя в деревне, хвосты коровам крутила…
- Хвосты крутила? Коровам?
- Ну, или быкам… Не придирайся. Главное, что проучившись в своей сельской церковно-приходской школе восемь классов, эта дура поехала покорять Москву! Наполеон, Гителр и Полесская! А! Каково? Покорители, блин…
Эвелина вытянула из пачки сигарету, подкурила. Пустила колечко в потолок и продолжила.
- Приехала наша звезда в Москву, ломанулась во ВГИК. Ну, а куда же ещё? Это ведь наипервейшее место для таких как она. Там на её рожу простецкую посмотрели, и пинком под зад. Чтоб место не занимала! Вот ведь как бывает!
И рассказчица залилась звонким смехом.
Аделаида слушала не перебивая, запоминая каждую деталь. У неё конечно были подозрения по поводу Веры. А теперь появлялись и доказательства.
- Не поступила, а назад возвращаться стыдно. Да и не хочется. Не для того она из своего мухосранска выбиралась. Вере красивую жизнь подавай! Чтоб тачки, рестораны, богатые мужички… Только в Москве просто так не проживёшь. Это тебе не в колхозе. Там с поля морковку украла, там репку. Вот и поела.
Пришлось Верочке работу искать. Нанялась в какой-то ларёк ночной, сникерсами и прокладками торговать. Ну а там, сама понимаешь, какой контингент. Потом вроде на оптовом складе мешки с сахаром перетаскивала. И везде у неё была масса, скажем так, поклонников. Так она к Вачику и прибилась. Он сразу тёлку заметил. Моя подруга тоже у него работала. Рассказывала, что он всех валял. А Веерку особенно! Да и не только он. У Вачика родни полно, так он со всеми Веркой делился!
Аделаида невольно ойкнула.
- Ну надо же!
- Вот и говорю. По рукам девка пошла.
- Да, да, да, я кажется припоминаю, именно Чавчавадзев её к нам впервые привёл. Скромная такая была, тихая. Сидит тихонько в сторонке. Я ещё подумала, какая воспитанная девушка.
- Да она просто спалиться боялась, метёлка не образованная. Поднабралась знаний, пообщалась, так враз осмелела!
- Да уж, а ещё этот роман с Эммануилом.
- Если бы только с ним!
- А с кем ещё? – С жаром выпалила Збруйская.
- Ну, я точно не знаю… - Замялась Эвелина, - Но поговаривают, что она была благосклонна к Литькину. Да и с Вучуком вроде плотно общались!
- Не может быть!
- Может! Эта всё может!
- Ну а с Хвостовым? С Хвостовым они не общались? – Как бы случайно, но с замиранием сердца, поинтересовалась Аделаида.
- С этим старым стручком? Ах, оставьте, Аделаида Карловна!
Шутливо всплеснула руками поэтесса.
С одной стороны Карловна обиделась, что её Альбертика какая-то девка называет старым стручком. Но с другой стороны она испытала облегчение. Значит пока эта мымра не совратила её друга. Её сердечного друга…


Время приближалось к одиннадцати вечера. Вера ходила по квартире и нервно курила одну сигарету за другой. Её мужа всё ещё не было. Телефон не отвечал. И это было не нормально.
- Неужели и в правду загулял? Да нет. Слабоват он для адюльтера.
Наконец затренькал звонок. Вера распахнула дверь. На пороге стоял, опираясь на дверной косяк, пьянющий Эммануил.
- Верочка, любовь моя, ты даже не представляешь, с какими замечательными людьми я сегодня познакомился!
Выплеснул на Полесскую фонтан своих эмоций Эммануил.
- Это насто… настоооящие борцы! Любо, братцы, люююбоооо!.. Эээх!
- Иди в ванну, и ложись спать.
Устало проговорила Вера и захлопнула входную дверь.

[Jonny]

[тень]

Глава 2. Печальные размышления


Жизнь… Когда ты молода, то кажется, что это длинная, нескончаемая дорога. Дорога, которая всегда будет идти в гору, к солнцу, к успеху. Ведь счастье – это так просто! Нужно всего навсего приложить немного усилий.
Вокруг мелькают несчастные люди, чья судьба не сложилась. А ты думаешь: неудачники! Не способны напрячься, сделать хоть что-то…
Мать всю жизнь проработала на ферме. Практически одна вырастила троих детей. От рассвета до заката спину не разгибала. И ради чего? Что она в этой жизни видела? Все говорили – твоя мать труженица, бери с неё пример! Ага, щас! Человек рождён для счастья… Для СВОЕГО счастья!
Всю жизнь дёргать коров за сиськи, выйти замуж за деревенского алкаша, нарожать, а потом воспитывать кучу детей??? Это счастье!? НЕТ!
Если есть возможность прорваться в счастье, то надо делать это, не обращая внимания на плату.
Вера с детства усвоила этот принцип. И по этому, как только закончила школу, сразу же после выпускного, рванула в Москву!
Она была юна, красива, полна амбиций… Она хотела стать актрисой! Великой актрисой, как Мануэла Лопес или Элен Роли.
Она до сих пор помнит их имена. Элен и ребята. Это был любимый Верочкин сериал. Она даже покрасилась впервые для того, что бы быть похожей на главную героиню. Скольких трудов стоило найти краску в их дыре! Но оно того стоило. В тот раз на неё обратил внимание сам Валерка. Самый крутой пацан деревни. У него был мотоцикл и судимость!
Вера тяжело вздохнула. Нет, ей всё-таки повезло… Не уедь она, кто знает, может и вышла бы за этого алкаша. Мать писала, он уже по третьему разу сидит.
А потом был поезд. Нижняя боковушка. Мелькание пейзажа за окном. Волны фантазий и мечтаний. Конечно же она пройдёт вступительные! Ведь все говорили, что она прирождённая актриса. И выучится, и станет знаменитостью! И приедет в свою деревню со своим мужем-красавцем, знаменитым режиссёром. Непременно на новеньком мерседесе. А Валька и Катька, две закадычные подружки-змеи, чтоб удавились бы от зависти!

Как же давно это было… Вера Полесская вздохнула, погасила сигарету в пепельнице, и пошла на кухню.
Там она щёлкнула рычажком электрочайника, достала из шкафчика кофе.

Да уж… Мечты… Огромный вокзал. Метро, в котором страшно и захватывает дух. Злые москвичи, не могущие объяснить толком, как до ВГИКа доехать…
Батькина дальняя родня, приютившая на несколько дней бедную родственницу из деревни… Вступительные экзамены..
Пожалуй именно тогда, перед дверьми кабинета, где сдавали экзамены, с Веры сдуло это розовое облако надежд…
В коридоре стояли, сидели, плакали на плече мамы, закрыв глаза что-то повторяли, просто болтали десятки таких как она Элен! Вера смотрела на них и сравнивала с собой.
А потом экзаменационная комиссия. Сидят, смотрят… Три старика. Два жирных, как бочки, третий сухенький, пренеприятнейший на вид старикашка. И две старухи. Накрашенные, напомаженные, старающиеся показаться лет на двадцать моложе, чем они есть на самом деле. Мужички буквально раздевают взглядом. А старухи смотрят с брезгливым презрением.
- Нюс, девушка, - Выдавила из себя одна из бабок, - И зачем вы к нам приехали, такая вся вульгарная?

Чайник свистнул и отключился. Вера мельком взглянула на часы. Ого! Десятый час, а благоверного всё ещё нет. И такие загулы стали происходить всё чаще и чаще. С тех пор, как он связался с казаками, Моня сильно изменился. Стал приходить пьяный, однажды даже накричал на Веру. Правда потом неделю вымаливал прощения, но Вера уже сделала вывод…

Только что толку от этих выводов? Её уже 38 лет, какие уж тут выводы? Нет, она всё ещё хороша собой, подтянута, почти нет морщин, ведётся активная и успешная борьба с целюлитом… Но годы… Годы…
Вера осмотрелась. Грязноватая не ухоженная кухня. Старая мебель, доставшаяся в наследство от Мониных родителей. Разве об этом она мечтала тогда в поезде?

Москва. Огромный, чужой, злой город! Она вышла из кабинета с достоинством. Подумаешь! Не очень то и хотелось… Но на ступеньках института горько разрыдалась. Что теперь? Назад домой? С позором? Ишь ты, погналась за красивой жизнью, за принцем на белом мерседесе! Сиди в своём навозе и не возникай! Так? А если не так, то как???
Помогла Анька, двоюродная сестра отца. Когда-то вот так же уехавшая из деревни покорять мир. К сорока годам она имела комнату в коммуналке и двадцать лет стажа работы продавцом…
Неужели это и её предел?
Через четыре дня Вера впервые встала за прилавок. Ох, как стыдно было… И страшно. А вдруг кто-то из односельчан зайдёт в тот магазин и уведет её? Ведь Вера уже написала, что поступила!

Молодая смазливая крашеная блондиночка приглянулась хозяину магазина. Да и Верка не будь дурой…
А потом Расула убили. В девяностых это случалось довольно часто…
Магазин закрылся, весь персонал выкинули на улицу. И опять пустота и безнадёга… На что жить? Чем платить за комнату?
Опять повезло. Знакомая помогла устроиться в ночной ларёк. Сникерсы, памперсы, презервативы и пиво. Вот, пожалуй, и весь ассортимент.
Хозяйкой была женщина – сушёная вобла. Она требовала называть себя Виктория Валерьевна, и при разговоре опускать глаза. Платила мало. Если б не приторговывание леваком, вообще непонятно как выживать.
Зато не скучно. Парни, выпивка, покурить… Закрываешь ларёк на переучёт (а кто там по ночам покупать что будет?) и ууух! Только держи!
Кто настучал – про то не известно. Но однажды, во время такого веселья, в ларёк с ревизией нагрянула хозяйка.
И снова пустота, одиночество, безнадёга…
Тут в Верину жизнь и вплыл Вачик Аурелиевич Чавчавадзев. Помог снять квартиру. Устроил к себе продавщицей, платил нормально… Разумеется и Вера расплачивалась. По первому же требованию Вачика.
Вера была не дурра. Она понимала, кем стала… Но, что делать, если судьба пошла против неё? Назад в деревню? Да Бог с вами! Вера уже и название родного места позабыла…
Время шло. Вера старела.
Страна менялась. Менялся образ жизни. Менялся менталитет. То, что раньше предавалось анафеме, теперь поднималось на знамёна.
Однажды Вачик предупредил Веру, чтоб на вечер та ничего не планировала. Они идут в приличное общество, так что помойся и одень платье, чтоб было не стыдно, даа!
Где ж такое взять? Вера думала весь день.
Ситуация прояснилась в такси. Оказывается Вачик уже давно водит дружбу с одной компанией. По его словам, очень достойные люди. Сплошь графья. Сегодня особенный день. Вачику нарисовали его фамильный герб, и он едет показать его своим знакомым. Разумеется, он должен быть в компании очаровательной спутницы. Ведь он, как выяснилось, целый князь! Ирка, которая на рынке с фруктами стоит, сегодня поехать не смогла – у неё женские дела. Так что честь сопровождать новоиспечённого князя выпала Вере.

Это были другие люди! Вера уже привыкла к москвичам – постоянно спешащим, грубым, недоверчивым… Но новые знакомые её поразили… Поэты, литераторы, художники… Сплошь потомки древних графских и княжеских родов… Никакого мата, громкого смеха… Разговоры исключительно об искусстве. А сплетни только о таких же князьях…
- Вы слыхали, сама вдовствующая императрица хочет осчастливить нашу многострадальную Россию своим визитом…
- Да что вы? Правда? Ох, граф, а она одна приедет или с внуком? Так хочется посмотреть на наследника!...

Чавчавадзев несколько раз возил Веру на благородные собрания. Постепенно она выучила основные правила игры, заучила кодовые слова, поняла манеры и порядок поведения.
И вот уже Верочка свободно порхает по салону, перелетая от одной кучки людей, к другой…
- Ах, Аделаида Карловна, я прочла ваш последний роман! Это просто божественно! Откройте тайну, где вы черпаете такие глубокие образы?
- Князь, ну развлеките же даму! Ну вы же мужчина, в конце концов!
Вера так сжилась со своим новым образом, что однажды, как бы случайно обмолвилась, что по папе она происходит из рода князей Трубецких. Якобы их предок, попав в жернова НКВД должен был скрываться в глухих лесах Тульской области…
И ей поверили! И теперь Вера в высшем обществе была своим человеком.
Вачек сперва ревновал, но потом увлёкся очередной молоденькой продавщицей, и от Веры отстал. Впрочем, иногда, по старой памяти, он всё же волочил её в свой будуар!

А вскоре в их компании появился молодой, пылкий, страстный прыщавый задохлик. Он мечтал о каких-то старых временах, когда все дома были выкрашены золотой краской, и даже самый распоследний босяк объедался чёрной икрой. Доходягу звали Эммануил. Странное, ужасно смешное имя… Верочка вдоволь над ним напотешилась.
Юноша как-то сразу выбрал Веру объектом своего обожания, и принялся усиленно её добиваться. Полесскую это забавляло! Она, шутки ради, то приближала ухажёра к своему телу. То резко и беспричинно отталкивала.
Но однажды кто-то из их компании, рассказал Вере о том, кем являются родственники Эммануила.
Нельзя сказать, что Вера сразу же бросилась на шею Эммануилу. Нет… Некоторое время в её душе происходила борьба… Прекратил эти метания голос разума, напомнивший Вере о её возрасте и о том, что она до сих пор живёт на съёмной коммуналке.

Свадьба была весёлая, шумная! А вот жизнь тягучая и однообразная.

Вера опять вздохнула и с удивлением посмотрела в пустую чашку. Потонув в потоке не весёлых воспоминаний, она незаметно выпила весь кофе, даже не почувствовав этого…

Одиннадцатый час… Дверной замок щёлкнул. Пришёл Эммануил.

[Jonny]

[тень]

Извиняюсь... Подзабыл...


Часть пятая. Борьба!

1 глава. Алмазная пыль

Звонок судорожно трезвонил и требовал немедленно отворить.
Вера встревожилась. Отработанный с годами инстинкт подсказывал, что это не к добру. Такие звонки были не свойственны для её тихого и забитого мужа.
В дверь влетел Эммануил. Резкий, порывистый, он ворвался в прихожую, отшвырнул зонт и прокричал:
- Вера! Как вы могли!?
Вера внутренне собралась, похолодела, приготовилась к сражению. Горящие огнём глаза супруга не обещали лёгкой рокировки. Впрочем, Моня это не тот зверь, которого стоит бояться. Однако ж.. Про кого он там знает? Про Сергея Андреевича из министерства? Или про Гогика?
- Вера, как вы могли так со мной поступить?
- Успокойся, Эммануил. Что такое, в чём ты меня обвиняешь?
- Вера, мне всё рассказали! Я знаю про ваши с Чавчавадзевым дела!
Упс, подумала Вера. Вот и конец тайны. Но кто сдал? Какая сука? Точно. Новая продавщица, стерва мелкая, корова сельская! Все космы крашеные повыдергаю!
- Я только что имел объяснения с князем, и он всё мне рассказал! Вера, но почему???
Как это, всё рассказал? Веру аж передёрнуло. Чавчавадзев сам всё Моне рассказал? Моня его пытал, что ли? Моня пытал Чавчавадзева… Смешно! В чём дело-то?
- Да, Вера, я всё знаю! И теперь мне всё ясно. Слышишь? Я всё понял!
А вот Вера совершенно ничего не понимала. Эммануил был взвинчен, суетлив, но совершенно не походил на ревнивого рогоносца, узнавшего про измену жены. Скорее… Не вероятно, но в его глазах светились радость и азарт.
- Вера, нам нужно серьёзно поговорить. Ты же понимаешь, что то, что вы делаете с князем, это не только ваше личное дело! Это наше совместное дело! Мы все вместе должны взяться за это предприятие!
Вера была совершенно сбита с толку. Концы с концами не сходились. Зачем им с Вачиком помощь? Они и сами прекрасно справляются.
- Вера, это грандиозная задумка! И мы все: ты, я, князь, Хвостов, мы все, сообща, должны довести его до конца!
Ну это уже слишком! Все их с Чавчавадзевым задумки и так доходят до конца, но помощь Мони, а тем более Хвостова, им в этом деле совершенно не требовалась!
- Вера, я в ванную, а ты накрывай на стол. И доставай вино! Это событие следует непременно отпраздновать!

Как только за запертой дверью ванной послышался шум бегущей из крана воды, Вера опрометью кинулась в спальню. Там достала из сумочки телефон и принялась судорожно тыкать в кнопки, ища в записной книжке номер Чавчавадзева.
Вместо гудков в трубке задребезжали лихие наигрыши лезгинки. Чавчавадзев явно не спешил брать трубку. Наконец на той стороне связи прекратилась музыка, и голос с кавказским акцентом сказал:
- Але. Я вас…
- Вачик, это Вера. Слушай…
- АААА, Вэрочка, любофь мая!
- Вачик, послушай…
- Вэра, извины, что нэ позвонил. Занят был. Тут ко мнэ твоя Моня приходил.
- Вачик, что ты ему такое сказал?
- Вэра, детка, нас прэдали! Я нэ знаю кто. Но это измэна!
- Вачик, да послушай же! У меня мало времени, что ты ему сказал?
- Вэра, а что я мог сказать? Он мэня в расплох застал? Прилэтел, начал удовлетворения трэбовать? Я ему гаварю: паслушай, дарагой, друг. Зачэм ты это у мэня посишь, а? У тэбя такая жена красавица, неужэли у нэё не можэшь попросить? Она у тэбя такая удовлетворитэльная, зачем ко мнэ пришёл?
- ЧТО ТЫ ЕМУ СКАЗАЛ?!!!
- Да первое, что в голову пришло. Успакойся, гаварю, нэ нэрвничай, нэ надо! Твоя жена и я, мы ничего плохого нэ делаем. Просто мы рэшили бороться! Мы с Вэрой Ныколаевной хатим из Мавзолея Лэнина убрать.
- ЧТО?????
- Вэра, дэтка, а что я мог сказать? Я растэрялся, да! Ляпнул, что первое в голова было.
В это время со стороны ванной комнаты послышализь звуки. Моня шлёпал мокрыми пятками по линолеуму.
- Ладно, борец, мой идёт. Я тебе перезвоню!
Вера быстро отключила связь, сунула телефон под подушку, и стала делать вид, будто только что вошла…
Но труды её были напрасны. Моня, прибывая в приподнято-радостном состоянии, не замечал ничего и никого.
- Верочка, судьба моя, как это изумительно! Как замечательно вы придумали! Но почему князь? Почему не я?
- Ты почему ноги не вытер? Весь пол намочил…
- Вера, это пустое!
- Это для тебя пустое. Еслиб хотя бы раз сам квартиру убрал, то не говорил бы так.
- Ну, Верочка, ну извини… Сейчас вытру.
И Эммануил зашлёпал обратно в ванную.
- Эмма, - Ангельски невинным голосом вопросила Вера, - А кто тебе сказал про нас с Чавчавадзевым?
- Вера, ты не поверишь, - Прогнусавил из ванны супруг, - Совершенно случайное совпадение. Иду я с работы. И тут вспоминаю, что забыл хлеба купить. Ну, поворачиваю к нашему гастроному, а мне на встречу наша разлюбезная Эвелина.
- Эвка!? – Не сдержалась Вера.
- Ну, да. Эва, собственной персоной. Тоже что-то покупала. Увидела меня, обрадовалась. Душевная женщина, побольше бы таких… Ты представляешь, она по наивности решила, что у вас с князем этот… как бишь… а, адъюлтер! Бедняжка, она не знает истинной сути!
Да уж, подумала Вера, действительно бедняжка убогая… Ну, стерва графоманская, ты у меня попляшешь!
- Моня, я надеюсь ты понимаешь, что всё это надо держать в тайне? Ты никому не разболтал?
- Верочка, душа моя, ну зачем же в тайне? – Как-то странно смутился Эммануил.
- Моня, трепло, ты кому об этом уже рассказывал? – Внутренне холодея, железным тоном, спросила Вера.
- Верочка, ну что ты… Я ж не знал… Я и никому толком и не рассказывал. Только…
- Что только?!!
- Только Кирилла Григорьевича проинформировал… Но, Верочка, это такое событие! Я ж не знал!...
- Какого ещё Кирилла Григорьевича???
- Вера, позволь! Я же тебе сотню раз про него рассказывал. Кирилл Григорьевич Кысь, контр адмирал всех казачьих войск всея белыя, средния и чёрныя Руси! Ты что, меня не слушала?
- Моня, ты дурак! Вот скажи, как после этого можно тебе доверять такие тайны? Как тебе после этого вообще можно доверять???
Эммануил стушевался, сжался весь… Праздник превращался в очередную моральную порку.
- Ну, Верочка, ну прости… Кирилл Григорьевич порядочный человек и настоящий борец! Он обещал хранить тайну в секрете, и он её исполнит! Он дал честное благородное казачье слово!
- Моня, ты настоящий идиот. – Сказала Вера, а про себя подумала: наверняка этот Кысь всё правильно понял, и в душе просто посмеётся над дурачком…
- Моня, так ты хлеб купил???...

[тень]

Глава 2. Под ковром.


Войсковой старшина Альберт Степанович Войнович думал думу. Он сидел за кухонным столом, пил остывший кофе, курил и размышлял. Перед ним лежал исчёрканный завитками, изрисованный рожицами лист бумаги.
- Значицца так… Если я не вмешаюсь, то, чего доброго, этот хряк золотой кусок отхватит. И не поделится. Как пить дать не поделится! А с чего бы ему делиться? Я бы не стал… Но, с другой стороны, если я влезу, а дело не выгорит, то ситуация будет приотвратительнейшая… Так и до суда чести дойдёт…
Выбор действительно был не из лёгких. Сегодня, во время вечернего заседания штаба, за чашкой водки, Кысь громогласно объявил, что некая инициативная группа выступила с предложением о сносе мавзолея, и о строительстве на том месте памятника всем жертвам красного террора. Казаки мудро рассудили, что по нынешнем временам такие заявления могут высказываться только с согласия властей. А учитывая возможный общественный резонанс, с согласия высоких властей. А следовательно, инициатива становится и не инициативой вовсе, а гос заказом. И атаман даже полунамёком озвучил сумму – три миллиона долларов. Деньги, сами понимаете, не маленькие. Даже с учётом откатов, на руки может прийти кругленькая сумма. Только что им с того, если все эти бабки осядут в карманах Кыся?
Не следует так же сбрасывать со щитов Подберуйку с Макаронычем, которые тоже врядли упустят свой шанс набить мошну…
- Эх, пропадай оно всё пропадом! Хрен тебе, Кысь, а не миллион! Сам возьму! – Приняв решение, Войнович повеселел. Радостно потрая руки, он открыл кухонный шкаф. Достал шкалик с водкой, накапал себе граммов сто и залпом выпил.
- Ух! Стеррррва! Суд чести, говоришь? А что мне суд чести, если я сам в нём председатель? Что ж я сам себя сечь буду? Да и какой ты, нахрен, контр адмирал? Это ещё проверит нужно, кто тебе патент выписывал!
Теперь задачей номер один стало выйти на эту самую инициативную группу. Есаул вновь сел за стол и начал разрабатывать план по внедрению…


- Короче. Вачи, ты эту кашу заварил, ты и расхлёбывай.
- Вэра, любофь мая. Я же тэбе говорю: растэрялся я. Ляпнул нэ подумав.
- Ты ляпнул, а мне тереь что делаь?
- Ну, может быть он успакоится?
- Успокоится? Он? Ты его видел? Он теперь как придурок со списанной торбой носится, всех уже задрал! Он же РЕАЛЬНО в эту чушь поверил. Ещё и казаков своих приплёл.
- Каких таких казаков?
- Да не дёргайся. Судя по рассказам, там люди умные. Посмеются над убогим, и всё.
- Нэ хорошо над убогим смэяться! Ну, моя рыбка, иди суда…
- Да отстань ты! Не до этого сейчас. Да и пора мне. А то Моня опять чего доброго подозревать начнёт.
- Э, нэт! Нэ начнёт. Ты тэперь хоть жить у меня можешь, он только рад будэт! У тэбя тэперь такая алиби, что муах!
- А ведь действительно…


Первым не выдержал Хвостов. Под Мониным напором он продержался всего четыре дня. На пятый позвонил Полесской.
- Верочка, душа моя, какого чёрта происходит с Эммануилом?
- Ах, граф, я знаю не больше вашего.
- Вера, не обманывайте меня. Я болше не могу так!
- Альберт Карлович. Я не собиралась вас обманывать. Но я действительно понимаю в происходящем не больше вашего. Просто несколько дней назад Моня загорелся идеей снести Мавзолей на Красной площади. Сперва я думала, что это у него белая горячка началась. Но симптомы явно не те.
- Верочка, что же нам делать? Он целыми днями ходит за мной по пятам. Всё требует связаться с какими-то организациями за границей. Представляете, он почему-то решил, что у меня есть связи с эмигрантскими кругами Америки? Он требует, чтоб я свёл его с людьми, имеющими контакты с заграничными радиостанциями, типа «свободная Европа» и «голос Америки». А я, признаться, даже не знаю, выходят он ещё в эфир или нет!
- Дорогой Альберт, как я вам сочувствую. Поверьте, мне тоже не легко. Он и меня своим бредом достаёт. А он, случайно, не проговорился, кто ещё задействован в этой…. авантюре?
- Кажется он говорил что-то про казачество и о создании инициативной группы. Но я точно не уверен.
- Ах, Альберт, придётся с этим смириться. Будем надеяться, что через два-три дня Моня успокоится… Вы же знаете его. Его на долго не хватит…


Это была судьбоносная встреча.
После очередного бесплодного разговора с Хвостовым, Эммануил Штос прибывал в отвратительном настроении.
- Как же так можно? Не видеть очевидного! Ведь стоит только слегка поднажать, слегка подтолкнуть. Оно же само пойдёт! Ведь народ готов… Готов растоптать своё мерзкое прошлое!... И именно на нас, на остатки не загубленной большевиками интеллигенции, лежит задача создать этот самый толчок. А он… Эммануил, не порите горячку… Эммануил, вы опережаете ход истории… По неволе начнёшь соглашаться с Литькиным в том вопросе, что Хвостов не совсем наш человек…
Вот так вот размышляя, Эммануил бродил по парку. И тут его настиг казак Войнович.
- Господин Штос!
Эммануил. Услыхав свою фамилию. Резко вынырнул из моря горестных размышлений и начал оглядываться.
- Господин Штос, я здесь!
- Войнович? – Искренне удивился Эммануил, - Что вы делаете в кустах? И почему так официально?
- Господин Штос, не время для дружеских объятий! Может произойти непоправимое. Я здесь, что бы предупредить вас и тех господ, которые стоят за вами!
Эмма инстинктивно оглянулся. За ним не стояло никаких господ.
- Эээ.. Простите, я не совсем понял…
- Я имею ввиду ту организацию, которую вы представляете. Пойдёмте, нельзя терять ни минуты.
- П… пойдёмте… Но куда?
- Тут не далеко. Есть одно надёжное место, там и поговорим.

Надёжным местом оказалась Пивная №3, по улице Шота Руставели. До этого момента Эммануилу не доводилось бывать в таких местах. Помещение было мрачным. С потолка свисали макаронины липкой лентой, обильно залепленных мухами. Грязные, не мытые окна, пропускали внутрь мало света. Пиво было дрянное и разбавленное. Да уж, никому и в голову не придёт их здесь искать.
Войнович принёс от барной стойки две кружки желтоватой жидкости.
- Пейте, Штос, не привлекайте внимание.
Эммануил пригубил напиток и поморщился от отвращения.
- Что стряслось, Войнович? – Спросил он, поставив кружку на стол.
- Измена.- Торжественно произнёс начальник штаба и основательно приложился к кружке.
- Чтооо? – Не понял Эмма.
- Измена. - Деланно скучным голосом повторил собеседник.
- Простите, Альберт, но я не понимаю. Какая измена?
- Вся ваша беда, Эммануил, в том, что вы чересчур доверчивы. Вы не жили в ту эпоху, когда подозревать нужно было даже своё отражение в зеркале. Вдруг оно работает на КГБ? –Войнович засмеялся собственной шутке.
- Вы дитя нового времени. Времени свободы, гласности и демократии. Вы не привыкли таиться. А зря. Это то, чему вам необходимо научиться. Если конечно вы собираетесь продолжить свою борьбу.
Сказав это Войнович пристально посмотрел на Штоса. Тот. Почувствовав беду, съёжился.
- Объясните наконец, что стряслось!
- Вы пиво-то пейте, пейте… А то на вас уже посматривают. Пока ничего не произошло. Но это пока… Дело в том. Что наш атаман Кысь, это не тот человек, которому следовало бы доверять.
- Позвооольте, - Взвился ошалевший от таких слов Эмма, - Кирилл Григорьевич порядочный человек! Мне за него ручались уважаемые люди!
- Он не Кысь, и не казак. – Холодным тоном отчеканил Войнович.
- Что? – Только и смог произнести поражённый Эммануил.
- Его настоящее имя Кирилл Григорьевич Федоренко. Ни по рождению, ни по происхождению казаком он не является. Это тайна, которую самозванец старается сохранить. Но по пьянее, знаете ли, его язык легко развязывается. Он очень любит плакать о своём несчастном детстве.
Родился наш атаман в бескрайней казахской степи. В его метрике, в графе место рождения, значится загадочный пункт по приёмке шерсти №19. Именно там работала его матушка. Когда Кирилл изволил появится на свет. Атаман стесняется этого факта, и всем заявляеит, что родился в уничтоженной красными казачьей станице. Правда название ей он так и не придумал, да и с местоположением постоянно путается. Кочующая такая станица, получается.
По папе он, без сомнения, русский. Его батюшка работал в тех степях ветеринаром. Там же и познакомился с его матушкой, которая происходит из рода, высланных в степи ещё при царе, евреев. Как вы видите, казацкого духа в ём нема…
- Но как же так? Как же он, не будучи казаком, смог получить такой высокий чин?
- Друг мой, не опережайте рассказ. Так вот, не смотря на то, что его детство прошло в степи, Кирилл так и не научился сидеть в седле. Оно ему было надо?
В семь лет его отправили в большой город, где он учился и жил в интернате для детей степняков-кочевников. И, понеслось, поехало. Уж не знаю, какими зигзагами неслась его судьба, но в двадцать пять лет он оказался в Финляндии.
Здесь он и почувствовал биение казацкой крови в своих жилах. С чего вдруг – про то не знаю. Но захотел Кирюша стать атаманом казацкого финляндского войска. Перво наперво выработал он легенду. Будто в семнадцатом году уцелевшие от комиссарской расправы казаки с Дона, бежали прямиком Кемийоки…
- Куда?
- Кемийоки. Не большая река такая в Финляндии. Так вот, берега этой самой реки так казакам напомнили их родные места, что они осели там и начали плодиться, не растеряв при этом казацкого духа. Хоть и позабыв о своей истории.
- Как так позабыв?
- А вот так. Как не искал Кирилл, а ни одного казака по берегам той реки он не нашел… Но это не суть важно. Главное, что начал он создавать казачью станицу. Но тут, как на грех, его попросили восвояси, так как виза его заканчивалась и никому он там нужен не был.
И тогда наш умный казачок придумал изящный ход. Он официально отказался от российского гражданства, а за одно и от родителей. Объявил, что его, беднягу, притесняли всячески в России и ему срочно требуется политическое убежище. Сердобольные финны очень любили тогда спасать несчастных от варварской жестокости руссов. И предоставили ему вид на жительство. А вскоре Кирюша женился на финке. Ей было сорок семь лет, но не большая разница в двадцать два года не смогла стать препятствием на пути искренних чувств. Возникла ещё одна проблема – его суженая католичка и желает венчаться только в католическом храме. Не беда! Казак тут же принимает католицизм. Но тут, надо сказать в его защиту, что в православие он крещён не был. Церквей в степи мало, а потом не до того было…
- Простите, казак-католик?
- А чему вы удивляетесь? Есть казаки католики, есть протестанты, есть иудеи. Говорят есть даже магометане… А уж негра казака я сам видел… Вы пиво-то пейте.
В общем, после женитьбы Кирилл взял фамилию супруги – Пукко. Согласен, для нашего слуха звучит не слишком благозвучно, но выбор у него был не особо богатый.
С казачеством финским у него ничего не получилось, поскольку в Финляндии действует сухой закон. Кирюша помаялся лет десять, потыкался… Работать он не умел, да и не хотел. А у финнов бездельничать не принято…
Не найдя счастья на чужих берегах, казак Пукко вернулся на историческую родину. Так сказать, потянули корни. Несколько лет, выдавая себя за предводителя финских казаков, проторчал в Питере. Но не прижился. Там своих дармоедов полно. Перебрался в Москву. И как раз попал в волну, поднятую президентом, по возрождению казачества. Тут то он развернулся! Заочно развёлся с финской супругой. Вторично женился. И опять взял фамилию супруги. На этот раз удачно. По легенде, которую любит рассказывать атаман, Кысем звали одного донского атамана-казака-разбойника. Такой аналог Робина Гуда. Типа, Кысь грабил турецкие корабли, освобождал казаков-рабов, а товары и деньги раздавал станичникам. Вторично сменил веру. На этот раз на православие. Опять венчался. Потом опять развёлся, но фамилию не поменял.
- А чин? – Робко поинтересовался ошалевший от правды Эммануил?
- Чин? Ну, у нас в казачестве это просто. Если ты старший, то чем выше у тебя звание, тем больше тебе почёт. Я встречал двух фельдмаршалов и одного генералиссимуса казачьих войск. Так что наш ещё поскромничал.
Так вот, к чему я это всё веду… У меня есть обоснованные подозрения, что Кысь начал двойную игру. Он собирается сообщить о ваших планах одной левой организации.
- О каких планах? – Прикинулся дурачком Эмма.
- Эммануил, не портите о себе мнение. Вы прекрасно поняли о чём я. Аааа, понимаю. Кысь дал вам слово казака, что о проекте сноса Мавзолея никто не узнает? Друг мой, он разболтал эту тайну в тот же вечер!
- Не может быть!
- Может! Именно по этому я и хочу вас предостеречь. Не доверяйте ему! Он погубит и вас, и ваше дело и тех людей, которые стоят за вами. Тем более, когда на кону стоят такие деньги!
- Какие деньги? – На этот раз вполне искренне удивился Моня.
- Три миллиона долларов! – Торжественным шёпотом произнёс Войнович.
- Три миллиона долларов? – Эмма был поражён. Он и понятия не имел, что дела зашли так далеко! Неужели Вера и Чавчавадзев смогли таки найти деньги на снос? Но почему опять ничего ему не сказали?
- Ну, около трёх. – Деланно отмахнулся Войнович. – Конечно, в таком благородном деле деньги неглавное… Но и без них нельзя…

Вечером, вспоминая разговор, Войнович жмурился от удовольствия. Как он всё ловко провёл! А этот дурачок-простофиля… Хотя не так уж он и прост. Вон какие честные глазки сделал, когда понял, что я знаю про деньги. Ха! Обмануть они меня хотят… Главное, что поставленной цели добился. Теперь зелёная долларовая реченька потечёт в обход Кысевой станицы…


- Вера! Ну почему?
- Господи, ну что опять?
- Вера, я понимаю, что в прошлый раз поступил не красиво, невольно выдав чужую тайну. Но я же извинился! Я делаю всё возмождное, что бы приблизить нашу с тобой мечту. А вы опять делаете от меня секреты. Ну почему ты не сказала мне про деньги?
- Деньги?! – Приняла охотничью стойку Вера.
- Да, про деньги. Неужели вы думали, что я не узнаю про три миллиона долларов?
- Сколько? – Не поверила своим ушам Полесская.
- Ну, пускай не три, пускай меньше… Или больше… Какая разница? Ведь деньги не главное. Главное идея!


- Вера, поверьте мне, я впервые слышу про эти деньги! Откуда он мог их взять? Да ещё и такую сумму!
- Альберт Карлович, я не знаю. Но Моня постоянно твердит о трёх миллионах. Всё высчитывает, хватит их на снос и укладку брусчатки, или нет.
- Неужели у нашего простачка что-то получилось?
- Не знаю. Честное слово, не знаю… Альберт, я ничего не понимаю…


Утром следующего дня Хвостов, наряженный и очень официальный. Сидел в кабинете директора крупного фонда «Хоп консалтинг» и вещал…
- Сурен Еремеевич, не буду скрывать, я в этом деле всего лишь винтик.
- Друг мой, иногда от винтика зависит работа всего механизма. И мне, откровенно говоря, плевать, прокатит у них это дело или нет… Но твоя идея с фондом выглядит очень привлекательно. Тебя устроят пять процентов?
- Двадцать! – Тут же среагировал Хвостов.
- Ээ, ну как же можно! Я иду на расходы, я ставлю под удар своё имя. Я вношу первоначальный капитал, в конце концов.
- Но я даю идею и активных людей. Которые могут раскрутить проект.
- Альберт, но двадцать это слишком много. Если посчитать, то моя выгода не такая уж и большая. Семь процентов. А?
- Сурен, я тебя искренне уважаю. И как человека, и как бизнесмена. Но что такое семь процентов? Да к тому же не прибедняйся. Твоя доля с лихом окупит затраты. Только ради тебя. Пятнадцать.
- Альберт, ну побойся Бога! Десять!
- Сурен, какого бога? Я атеист. Тринадцать.
- Эх. По рукам! Ты торгуешься как настоящий барыга.
- А я по твоему в семидесятых с чего начинал? – Улыбнулся в ответ Хвостов.
Они пожали руки и расстались, оба довольные тем, что смогли надуть друг друга.

[тень]

Глава 3.Слышен звон хрустальный…


Жизнь кипела! Борьбв шла по всем фронтам. Никогда ещё Иммануил не был так счастлив! Его телефон разрывался от звонков. Постоянные встречи, консультации, презентации.
Венцом всего действа стало участие в программе «Суд над временем», где известный публицист Носорожцев собрал целую плеяду ярких личностей. Помимо Эммануила в программе принимали участие режиссёр Эрнест Фридерикович Романов – Загоськиин, настоятель какого-то храма, отец Филармон, казачий адмирал Кирилл Григорьевич Кысь, несколько актёров, и девочки из популярной поп группы «Няшки».
Тема передачи была простой и понятной: Надо ли сносить Мавзолей?
Разумеетя все высказались в том ключе, что надо, и как можно скорее.
Тон задавал отец Филармон. Как выяснилось, он был крупным специалистом по борьбе с «красным змеем». Перу этого священнослужителя принадлежали такие книги как: «Почему красные проиграли в том перевороте?», «Индустриализация отбросила Россию на два века назад», «Сталин и сатана - братья».
Моня этих книг, разумеется, не читал. Но названия ему очень понравились.
Тут же, прямо во время передачи, велось интерактивное голосование, по результатам которого выяснилось, что 93% россиян поддерживают снос Мавзолея.
Моня ликовал! Он с неподдельным интересом рассматривал голые бёдра няшек. И с пол уха слушал вещания отца Филармона.
- Мы не признаете никакой наилучшей формы правления для Земли Русской кроме монархии! – Истово ярился отец Филармон, - Мы патриоты, мы за царскую и единую Россию! Вернём исторический облик центральной площади страны! Долой красные пентакли!
- Да, да, да. – Подхватил тему Носорожцев, - Двуглавые орлы, являясь государственной символикой России с XV века восседали на башнях Московского Кремля с середины семнадцатого века. Четыре государственных символа были установлены на главных проездных башнях: Спасская, Никольская, Троицкая, Боровицкая. Орлов изготовляли из меди и покрывали золотом. Примерно каждые 100 лет их меняли как и менялось изображение государственного герба. Последнего орла изготовили в 1912 году для Спасской башни.
Пришедшие к власти большевики не щадили "царские пережитки" нигде, в результате чего много памятников архитектуры просто исчезли. Двуглавые орлы на башнях Кремля не стали исключением. Из-за бедности страны советов орлы просидели на шатрах кремлёвских башен до 1935 года, пережив главного инициатора их демонтажа – Владимира Ульянова, попав во многие кадры советской фото-и кинохроники.
В тридцать пятом году была проведена экспертиза, которая дала заключение, что орлы исторической ценности не представляют. И 22 октября четырёх орлов с кремлёвских башен и два со здания государственного музея сняли и содрали всю позолоту. А 23 октября того же года, на один их выставили в парке Горького рядом с освещаюшимися прожекторами новыми самоцветными звездами, которые должны были занять место прежних символов. На следующий день орлов отправили в переплавку, а первая звезда была поднята на Спасскую башню...
- Вы знаете. – Забухтел Загоськин, - Ведь нынешнее, воспитанное на совковой пропаганде поколение, практически ничего не знает об этой трагедии. А меж тем это потрясающая по своему трагизму, история! Я обязательно сниму про это фильм!
- Браво, маэстро! Мы с нетерпением будем ждать его выхода на экран.

В общем, не смотря на то, что к середине программы все уже забыли основную её цель, можно смело утверждать, что передача удалась!
После эфира Моня очень хотел побеседовать с отцом Филармоном, но тот страшно спешил. Он забрал с собой няшек, сел в свой чёрный «Бэнтли» и, врубив мигалки, куда-то укатил.
- Бесов из девок изгонять понёсся.
Шутливым тоном высказался атаман Кысь.
- А отец Филармон ещё и бесогонством занимается? – Удивился Моня.
- Ещё каким! – Так же насмешливо ответил Кысь, - Раньше знатно любил беса погонять!...


Альберт Войнович сидел перед телевизором и смотрел «Суд над временем». Передача ему явно нравилась. Временами он вскакивал, прохаживался по комнате, при этом плотоядно ухмыляясь и потирая руки.
- Ай, Монька, ай молодец! Такое дело раскрутил! Ай, лапа моя! Теперь не три, теперь все десять лямов получить можно! Это ж… Квартиру сразу куплю… Не, лучше домик в Борвихе… Не большой такой… И машину обновлю. Нашу больше брать не буду, иномарку возьму.


Временами Вере становилось страшно. Своим холодным расчётливым умом она отлично понимала всю абсурдность происходящего. То, что происходило, просто вырывалось за рамки логики. Неужели в Моне, в этом убогом дурачке, был скрыт такой мощный потенциал, способный воплотить в жизнь такие нелепые идеи!? И Хвостов тоже в этом замешан. Или Моня его тоже своим безумием заразил? Ада, эта старая карга, молчит. Слова из неё не вытянешь. Что у них там происходит? А если этот дурак до тюрьмы договорится? Посадят ещё. Пришьют что-нибудь. За политику, вроде, сейчас не сажают. Так ведь и других статей в кодексе навалом… Подкинут, дураку, наркоту в карман… Надо ему все карманы зашить… И с разводом тянуть не надо. Давно уже решила. Теперь самое то. А то, не приведи Господь, с конфискацией ему статью пришьют, так и останусь с голой жопой. Завтра же к юристу, отсужу по максимуму, и в разные стороны. А сейчас надо карманы зашить.


- Альберт, друг мой, сам видишь, не так хорошо дела пошли.
- Сурен, не прибедняйся. «Ассоциация возрождения Российского духа» приносит не такой уж и маленький доход.
- А расходы?! На одного Носорожцева знаешь сколько ушло? Знаешь во сколько мне его передача обошлась? А знаешь сколько поп за приезд запросил? А это, между прочим, пока всё из моего кармана оплачивается!
- Сурен, друг мой, ну я же не спорю. Просто я хочу тебе помочь. Пойми. Надо как-то поактивнее раскручивать проект. Если мы проведём это шествие, то засветимся по всем каналам.
- Ай, каналы-шманалы, я тебе и так обеспечу. За деньги они тебе любой сюжет оформят. А без денег и пальцем не пошевелят. Слыхал, тут на днях инопланетяне прилетали. Контакта хотели. Так ни один телеканал своих журналистов не прислал. У инопланетян денег не было!
И Сурен Панисян зашёлся в приступе смеха.
Посмеялся из вежливости и Хвостов.
- Ну видишь, Сурен, сам говоришь что без денег никуда. А я не так уж и много прошу. Всего-то семьсот тысяч.
- Семьсот тысяч! На какой-то митинг? Ты что, Михалкова на него приглашать будешь?
- Нет, Михалкова я не потяну. Максимум Загоськина. Ну, посчитай сам. Людям заплатить надо? Надо! За просто так хрен кто придёт, сам понимаешь. Теперь, символику надо заказать, значки, флаги, транспаранты. Опять же, в мэрии договориться о проведении надо. Я ведь не на Пушкинской площади хочу митинговать. Наш уровень – Красная! А это, сам понимаешь, совсем другие деньги…
- Ух, Хвостов. Втянул ты меня в дело затратное. А окупится ли? Я не политик, я деловой человек. Я не с трибуны, я с лотка начинал…
- Не плач, Сурен, всё окупится. Пожертвования-то уже начали на счёт поступать?
- Да какие там пожертвования? Крохи одни.
- А ты откатом предложи.
- Да я думал уже. Есть тут люди, интересовались…
- А я тебе такой ПиАр организую, пальчики оближешь! И вот ещё, надо бы статеек в газеты организовать. Ну там, в «Демократическую газету России» и в «Свободного журналиста»… И ещё куда-нибудь…
- Альберт, займись сам, а? Ты же знаешь, я в этой политике ничего не понимаю…


И уже никто не узнал бы в нём прежнего тихого и забитого интеллигента Моню. И уже никто не смел его так называть, но все, даже старый лис Хвостов, обращались исключительно уважительно и по имени отчеству – Эммануил Егорович.
И был это не прежний мечтатель, но борец, с широко расправленными плечами и огненным взором!
Что могло его остановит? Угрозы увольнения из института? Развод с некогда горячо любимой супругой? Переезд к родителям? Ах, оставьте! Всё это несущественные мелочи!
Единственное, что действительно неприятно отвлекало от борьбы, так это кем-то, непонятно зачем зашитые карманы. Происки врагов – что же ещё…


- Сколько человек пришло на митинг?
- Человек пятьсот-шестьсот…
- Мало. Запишем десять тысяч, а оператор пусть так снимет, будто тут полно народу.
- А с фотографиями как быть?
- А фотошоп зачем придуман? Старосельская приехала?
- Ждём с…
- Без неё митинг не начинайте. Пусть пока Кысь толпу позаводит.
- Да он и так уже час балаболит без умолку.
- Для него час, это не проблема. Водку купили?
- Три ящика.
- Всего? Мало! Докупите ещё пару ящиков. Коньяк какой взяли?
- Дагестанский. Дешёвый… Но наклейки как от армянского пять звёзд.
- Молодцы. Главное, сами его не пейте…
- Поняли, Альберт Карлович. Самим ещё пожить хочется…


Штос встречал Старосельскую. Ярчайшая звезда социалистического диссидентства опаздывала. Пардон, задерживалась.
Но вот, к группе встречающих, подкатилось жёлтое такси. Моня метнулся к пассажирской двери, рывком открыл её и протянул руку даме.
Дама снисходительно приняла помощь, и, отдуваясь и матерясь, начала вылезать из машины. С её телосложением, прохождение сквозь узкие автомобильные двери, было занятие не из простых.
Но вот Евгения Ананьевна целиком выбралась из транспортного средства, твёрдо стала на асфальт и милостиво посмотрела на Штоса.
- Прошу прощения за опоздание, голубчик. Получился маленький карамболь с транспортным средством.
- Что вы, Евегния Анаьевна, такую женщину как вы, можно ждать всю жизнь!
Польщённая Старосельская расплылась в улыбке.
- Ой, ну право… Вы такая душка…
Процессия медленно поплыла к месту проведения митинга.
Их появление было встречено радостным рёвом, свистом и улюлюканьем митингующих.
Гостья торжественно, под аплодисменты, взобралась на трибуну.
- Дорогие мои друзья. Соратники. Все те, кому не безразлична наша страна, наша Россия. Я обращаюсь к вам!

Бурные аплодисменты

- Вы те, на кого сейчас смотрит вся Россия. Смотрит с надеждой. С Затаённой надеждой на воскрешение!

Ещё более бурные аплодисменты
Тут Старосельская наклонилась к Хвостову и спросила:
- Адик, а по какому поводу митинг?
- Женечка, мы требуем снести Мавзолей.
- Оу! Извини, я подзабыла… Вчера был такой банкет в «Доме демократов»! Там подавали таких креветок!

- Это позор! Позор и мерзость! На святом для каждого славянина месте, эти красные демоны установили своё капище! Свою мумию! Свои сатанинские знаки! В политую русской кровью стену они замуровали останки своих вождей. Кремированные останки! А почему они не положили их туда целиком? Потому, что боялись, что их демоны оживут и придут за ними!!!

Подогретая спиртным массовка взвыла и активно зааплодировала.

- Это капище! Этот молельни! Эта мерзость! – Старосельскую затрясло. Прибывший с ней референт заботливо придерживал её за плечо.
Старосельская вновь нагнулась к Хвостову и зашептала.
- А ещё трюфеля подавали. Адик, изумительные трюфеля! Я сто лет таких не пробовала. В последний раз, помнится, в канадском посольстве ими лакомилась.
- Евгения, какие трюфеля? У тебя же дета. У тебя желудок больной.
- А, ерунда. Комуняки не убили, значит проживу долго. К тому же грешно не попробовать трюфеля под коньячок.

- Вы все! Вы, надежда наша и опора! Вынесем мумию из святилища! Долой нынешнюю власть! Весь мир до основания! Мы, и только мы, наше демократическое братство, имеем право управлять этой страной! Покаемся! Упадём ниц и будем вымаливать прощение перед всем миром за то зло, которое причинили ему большевики! Вся Прибалтика сто лет подряд должна получать бесплатно нефть! Возможно это и окупит те страдания, которые мы нанесли маленькому святому народу! Калининград, во искупление грехов наших, отдадим Польше! Мумию сжечь, а площадь промыть хлоркой!
При этих словах Старосельская так сильно махала руками, что не удержалась и начала падать. Её тут же подхватили референт и Хвостов. Им стоило больших усилий не уронить её достоинство.
Ананьевну аккуратненько свели по ступенькам и, под рёв и аплодисменты, отправили к машине.
- Значит, Адик, во сколько банкет?
- Евгения, ещё пол часика помитингуем и к столу!
- Прекрасно, я как раз успею заехать в наше представительство. Дам пару указаний. Я надеюсь этот молодой человек составит нам компанию на банкете?
И Она игриво посмотрела на Штоса.
- Евгения, этот человек обязательно будет на банкете. Я давно уже собирался вас друг другу представить. Очень активный юноша!
- Я буду ждать нашей встречи. – Промурлыкала Старосельтская, загружаясь в машину.
Штосу стало не по себе…


- У всего есть начало, и есть конец – Философски размышлял Хвостов.
Только что, по телевизору, в криминальных новостях сообщили о том, что прокуратура провела обыск в головном офисе фонда «Хоп консалтинг». Сам директор фонда, россиянин Сурен Еремеевич Панесян арестован, и находится под подпиской о не выезде.
- Говорил я тебе, Сурен, не будь таким жадным… Отхватил куш, так поделись…

Тут и гадать нечего, с арестом Панесяна прекратит своё существование и «Ассоциация возрождения Российского духа».
- Хорошо хоть счета обнулить успел. А вообще, грех жаловаться, это была удачная комбинация. Моню жалко… Он ведь и вправду поверил в свою борьбу…
И Альберт Хвостов печально улыбнулся…

- Ах, господа….. Какие же вы смешные…