Война была, война осталась, Так называется книга, изданная к 70-летию Великой Победы Опции

[bsnural]

"ВОЙНА БЫЛА, ВОЙНА ОСТАЛАСЬ".
Так называется книга, вышедшая в Северной столице к 70-летию Великой Победы.


ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ

Над миром таял дым косматый,
Над миром стыла тишина.
Ещё не верили солдаты,
Ещё не верила страна,

Что больше не гудеть набатам
Призывом горестным во мгле.
Что вот настал он, час расплаты,
За смерть, за муки на земле.

Мы не последовали праву…
Солдат поверженных щадил.
И потому не только славу,
Но и бессмертье заслужил.

К нему приходят поклониться,
За подвиг почести воздать.
Доступен всем, чего таиться,
Ему ведь нечего скрывать…

Давно растаял дым косматый,
В окопах выросла трава.
Уже состарились солдаты,
А память о войне – жива.

(Николай Басов, г.Южноуральск Челябинская обл.)

[bsnural]

ИЗ РАССКАЗОВ ИВАНА НИКОЛАЕВИЧА

Ты просишь, чтобы я рассказал тебе о своей жизни. Нет в ней ничего примечательного, она как у Ваньки-встаньки, знаешь такую игрушку? Как бы меня ни «валили», я всё равно вставал на ноги, назло своим врагам. Отца своего я не помню, мне не было и двух лет, как он умер от тифа во время гражданской войны в городе Златоусте. Осталось нас у мамы трое, самому старшему было двенадцать годков. А время-то было – врагу не пожелаешь. Как она вырастила нас, и чего ей это стоило, уже не узнаешь, она уже давно встретилась с тем, кому верна была всю свою долгую и трудную жизнь. Царство ей небесное. Всё нам пришлось испытать: и голод, и холод. Радости только было мало. Работать пришлось с «малых лет», правда больше забот лежало на моих старших братьях Фёдоре и Александре. На Руси всегда младшему достаётся «лучший кусок».
Время шло, старший брат, женившись, отделился, среднего взяли на «действительную», но наступило уже новое время, время колхозов и нам, «бесштанным», стало легче. Александр, отслужив действительную, женился, а я решил, что буду семьёй обзаводиться также после службы в армии. Но жизнь внесла свои коррективы: девку, с которой я встречался, решили выдать замуж в соседнюю деревню. Тогда ещё родители решали судьбы своих детей. Будущий муж её жил с отцом позажиточнее, чем я, безотцовщина. Но у моей «милашки» никакого желания не было выходить замуж за нелюбимого. В то время уже было такое, когда дети шли против воли родителей. Так поступили и мы. Однажды вечером я привёл свою Веру в свой дом и объявил маме и брату, что я женился. Брат только усмехнулся, а мама разразилась обычным своим ругательством: «ох, Ванька ж ты, Ванька, разъязви тебя в душу, что ж ты раньше-то ни слова не сказал». На том всё и кончилось. Пошли потом просить прощенья у её родителей, а родителям куда деваться, дочь-то одна, благословили, но всё-таки зять я у них был нелюбимый.
Перед войной годы были урожайные, хлеба мы получали помногу, девать было некуда. Привозили и ссыпали прямо во дворе. Часть мы продали, купили кое-какие вещи, сыграли мне свадьбу, а потом Александр и говорит мне: «Иван, давай тот хлеб, что в амбар засыпали, не будем трогать, время-то неспокойное, да и урожаи хорошие не всегда бывают. А хлеб есть-пить не просит». На том и порешили. Как в воду глядел брат. На войну с японцами он не попал, не успел доехать, Жуков поспешил с ними расправиться, а с финнами угодил в самый раз. Пришлось ему хлебнуть киселя по самую завязку. Был дважды ранен, а под самый конец войны получили мы «похоронку». Мама не стала его «отпевать», не поверила, что убит, и оказалась права: через три месяца после извещения Александр заявился домой живым и здоровым. Первое, о чём он спросил: «Где сын?». А сын, которому было всего-то два с половиной года, боязливо выглядывал из-за печья, куда забрался, после того как его болячки бабушка вымазала купоросом, но не испугался и не заплакал, когда его незнакомый дядька взял на руки и подкинул под самый потолок.
И жизнь в нашем семействе снова потекла своим чередом. Заканчивался год 1940. На семейном совете решили: если следующий год будет таким же урожайным, будем решать вопрос с отделением семьи Александра, мамин домишко был тесноват для двух семей. Но как гром среди ясного неба, пришла беда: война, о которой велись разговоры, началась. Половина мужиков нашей деревеньки в июле месяце были призваны в армию. Призвали и нас с Александром. Оставили мы своих жен в «интересном» положении, и повезли нас в сторону Ленинграда, как оказалось, воевать с финнами и немцами.
Формировалась наша часть в Ижевске, и в самом начале сентября мы уже были на переднем крае. О войне сейчас много написано: и правды, и вранья. Война дело сложное, а наша русская «безалаберность» преобладает всегда и во всем, в том числе и на войне. Но я не об этом хочу сказать, а о том, какой страх сковывает солдат, когда под грохот рвущихся бомб к окопам приближаются вражеские танки, а за ними идут и палят из автоматов наглые самодовольные сверхчеловеки. А ты должен его, страх, преодолеть и отвечать на огонь огнем. И начинает тебя переполнять ненависть и злость к врагу, тут и о смерти забываешь, одно в мыслях: остановить и заставить повернуть назад.
На войне страшно. Но страх плохой советчик. Выжить на войне он не помогает, наоборот. Я сумел подавить свой страх, потому может и уцелел в первых самых ужасных боях, когда небом безраздельно владели и немцы, и финны. С самолетами винтовками не навоюешь, а вой немецких бомбардировщиков до сих пор у меня в ушах стоит.
К 20 сентября в одном из боев мой брат Александр был ранен в руку и ногу, и командир отправил его с сопровождающим в медсанбат. Я предлагал тоже свои услуги, объяснив начальству, что я его брат и приложу все свои силы для доставки раненого. Но мои слова не возымели действия, и сопровождающим был назначен Михаил из соседней деревни… После войны Михаил рассказывал, как они попали в плен. Вгорячах Александр шел сам, а затем рана дала о себе знать, и он «обездвижился», Михаил же не смог, как он выразился, его «тащить». Так они и оказались у финнов в плену. Когда на второй день пленили остатки нашего полка и пригнали нас в населенный пункт, знакомые ребята сказали мне, что Александра только что увезли куда-то. Больше нам с ним свидеться не пришлось. Позже я слышал от пленных, что брат работал на лесозаготовках у финнов, у него открылись раны, и где-то в одном из лагерей на финской территории (наш располагался под Петрозаводском) он и кончил свои дни. Пленных-то в лагере содержали хуже собак, в голоде и холоде…

(Николай Басов)