Элиза Адольфовна, Суражская немка Опции

[Blackwood]

Начало истории здесь.

___Привожу отрывок из главы "Немецкая судьба в Советской России" переведённой мною книги Вальтера Энгельгардта "Клинцы". Это рассказ от первого лица, записанный автором со слов немки, которую он встретил в городе.

___Мой будущий муж приехал в Германию в начале мировой войны в качестве военнопленного. В 1918-м он был отпущен на волю, но остался в Германии и стал работать во Франкфурте-на-Майне газосварщиком. Там я и познакомилась с ним в 1921-м. Мы обручились, переехали в мой родной город в Швабии и поселились у родителей. Чтобы сочетаться браком, у моего жениха не хватало некоторых документов. Он писал домой, но советские органы отказывали ему в бумагах, так необходимых для нашей женитьбы. Мы ждали долгие годы. В 1922-м я родила дочь. Сейчас она живёт у моих родителей в Германии. В 1926-м родился Константин, а мы так и не расписались. На моей родине это считалось большим позором. Когда в 1927-м я снова ожидала ребёнка, мы двинулись в другой город на юге Германии, где нас никто не знал. Осенью там родился Пауль. Новые попытки моего жениха получить документы были безуспешными. Тогда я настояла на том, чтобы переехать в его родной город в России и, наконец, заключить брак. Он отговаривал меня и уверял, что я не свыкнусь с русским образом жизни. Но мне было всё равно. Так мы уехали в Россию с малолетними детьми на руках. Я оставила всю свою мебель и взяла лишь небольшую часть приданого. Путь лежал через Берлин и дальше на восток Польшей. Ночью мы перешли советско-польскую границу. Что значил для моей жизни тот роковой переход, я тогда не осознавала.

___Когда я увидела первые деревянные дома, мне стало не по себе. Недалеко от Суража, это в 35 км на севере от Клинцов, мы встали у дороги. Поездка длилась уже 5 дней. Я стояла у обочины с обоими детьми, поклажей, коляской, чемоданами, перинами и видела, как сапоги у людей исчезают в грязи наполовину, застревая в вязкой земляной каше. Как можно было пройти по такой дороге в моих полуботинках?

___Мой супруг вернулся с повозкой. Сначала передала ему детей, а потом он бросил доску, чтобы я смогла влезть на телегу сама.

___Когда мы проезжали по грязной улице между покосившимися деревянными хижинами, я спросила: «Скоро будет город?» «Мы уже приехали» - сказал муж. «Это посёлок Калинки, тут живут мои родители». Дома становились всё хуже и хуже, а их окна меньше и меньше. На моей родине в конюшнях, пожалуй, окна будут пошире. Тогда я спросила: «Когда же будут дома, где живут люди?». «Вот тут они и живут», ответил он. Деревенская дорога представляла собой бесформенную густую массу, слегка припорошенную снегом.

___В пруду стояла женщина и плесалась в воде голыми ногами. «Это нормально?» - спросила я. «Да, она моется».

___У меня по телу пробежали мурашки. Я вздрогнула.

___Наша повозка остановилась перед маленькой хатой. «Вот теперь мы дома». Муж слез с телеги, а я сидела наверху и не шевелилась. Он принял у меня детей и помог спуститься самой. В сенях был земляной пол. Низкая дверь вела в комнату. Супруг долго говорил со своими родителями, братьями и сёстрами. Я ничего не могла понять и просто сидела, а присутствующие разглядывали меня. Его мать достала из печи горшок и поставила на стол, положила хлеб и деревянные ложки. Мой муж шепнул ей что-то на ухо и она сменила деревянную ложку на жестяную и выставила тарелку. Мы должны были есть. В горшке был суп, который очень кисло пах.

___«Это мать для тебя поставила», Я спросила: «Неужели мы прибыли из Германии, чтобы есть прокисший суп?»

___«Он так специально сварен. Это борщ. Мы едим его почти каждый день. До пасхи восемь дней, ещё пост, поэтому мать не клала туда жиру.»

___Наше прибытие всколыхнуло всю деревню, и вскоре комната была битком набита людьми, которые с удивлением осматривали меня и ощупывали мои вещи. Мои перины очень удивили их - они были набиты мягким и лёгким пухом. Позже я увидела, что русские набивают свои перины любыми перьями от всего, что только может летать.

___После супа его мать принесла варёную картошку из печи, она была рыжего цвета. Я съела её совсем немного, как и супа. Когда его мать увидела, что я снова не кушала, она положила два кирпича прямо на угли, поставила на них сковороду и сделала мне глазунью. У неё был привкус дыма. Своим детям я вскипятила молоко и дала сухарей, которые у меня остались ещё из Германии.
Когда стало смеркаться, зажгли керосиновую лампу. Однако соседи расходиться не думали. Они сидели и говорили с моим супругом и его родителями. Вскоре мать и сетра улеглись на печь. Отец устроился на лежанке.

___«Где наша спальня?» спросила я мужа. «Ты уже в ней» сказал он, а потом принёс из сарая несколько досок и уложил их от подоконника к печи. На старые доски я должна была класть мои ненаглядные перины. Для меня было непривычно раздеваться на глазах у чужих людей, тогда мой супруг протянул две верёвки к потолку и подвесил на них несколько платков, привезённых мною; получилось что-то вроде крохотной комнатки. Людям было больше не на что смотреть, и мать с печи сказала, чтобы они шли по домам, а если хотят, пусть возвращаются завтра.

___Всю ночь я не спала. Около четырёх утра встали мать с дочерью и развели огонь в печи. Вскоре подтянулись и любопытные соседи. Топот был как в голубятне. Они обсуждали меня. Но я их не понимала, поэтому не обращала внимания.

___Так как я не могла есть блюда из печи, в последующие дни муж достал для меня чугунную плиту. Я вынимала из углей пару кирпичей и ставила плиту на них. Теперь я могла стряпать как дома в Германии. Вскоре приготовленные мною швабские кушанья полюбились моим русским родственникам даже больше, чем их национальная пища. Когда они работали в поле, я готовила обед для всей семьи.

___Отец моего мужа считался «кулаком». В то время он владел 15-ю гектарами земли, домом, конюшней и большим амбаром; держал 3 лошади, 2 коровы, 7 свиней, 9 овец, 30 кур и много пасек в лесу.

___Вся семья работала с утра до вечера. То, что не шло в хозяйство и на пропитание, везли на рынок в Сураж и там продавали. Повседневная жизнь была очень простой, методы работы примитивными, дни однообразными. Единственным разнообразием и отблеском высшего мира было посещение церкви. Образ в углу комнаты был символом этого мира и почитался как сам Бог.

___Вскоре после пасхи мы расписались. Для официального бракосочетания нужно было ехать в Сураж. Суженый отправил меня туда обычной телегой, на которой он обычно ездил на базар в город. На сене мы с родственниками сидели молча, потому что не понимали друг друга. Муж заранее отправился в Сураж пешком, чтобы найти там свидетелей. Шёл проливной дождь. Из своих тревожных мыслей я была выдернута внезапным ударом. Телега завалилась, ударилась осью о землю и резко остановилась. Сломалось колесо. Свёкор отправился в Сураж за новым. А я осталась в телеге и ждала его под дождем.

___Местная суражская управа – небольшой деревянный двухэтажный дом. Там всё было подготовлено так, что мне оставалось лишь поставить подпись. По моей просьбе муж спросил, можем ли мы теперь снова вернуться в Германию. Ответ был таким: «Нет, это уже невозможно». Так мы перестали быть свободными людьми и стали пленниками в советском раю.

___Обратно я снова поехала на телеге, а мой муж со свидетелями отравился следом пешком. В доме свёкра стол был уставлен хлебом, картошкой, мисками с пшённой кашей и борщом, солёными огурцами, которые здесь закусывают мёдом, маслом, гречневыми блинами, бутылями с водкой и кувшинами с водой. Посреди стола дымился начищенный самовар, который в каждом доме считается настоящим сокровищем. Наше почётное место было в «святом углу» под образами. Специально для меня поставили тарелку. Гости по привычке ели без тарелок. Я вынуждена была кушать и выпивать вместе с ними. Время от времени некоторые из застольных бесед мне переводил муж, но много времени у него на это не было, потому что он занимал всех пришедших родственников рассказами о Германии. Я была в печали. Мысль о том, что я со своими детьми больше не смогу вернуться на Родину очень душила меня. Вскоре я вышла, чтобы покормить детей и уложить их спать. Как долго ещё сидели гости на «свадебном пире» я не знаю. Чем больше я вглядывалась в местные нравы и обычаи, тем мучительнее было моё сожительство с родственниками мужа. Со временем я совсем поникла. Тогда мой муж приобрёл для нас собственный угол. Он купил старый маленький деревянный дом, выломал печь и протянул в комнате перегородку. Оставшимися кирпичами он укрепил гнилые наружные стены и всё выбелил снаружи. Так у нас появился собственный дом с гостиной и спальней, в котором я могла жить вместе со своей семьёй по немецкому укладу. В начале, всё удавалось; до тех пор, пока муж не стал обратно впадать в русскую жизнь, из которой он прибыл. Одежда, привычки, обычаи и даже внешний вид здешних людей разительно отличался от того, что я привыкла видеть дома.

___Самый важный предмет гардероба у женщин – это косынка. Уже в день своего рождения после первого купания ребёнку повязывают белый платочек. Способ ношения косынки может соответствовать возрасту женщины, подходящему событию или погоде. Есть простые белые платки для защиты от летнего солнца, есть украшенные чёрно-красной вышивкой для посещения церкви и к особым праздникам, есть толстые шерстяные платки на зиму, которые защищают от холода голову и уши. Косынка всегда на женщине: летом и зимой, днём и ночью, дома и на улице; на младенце, девочке, женщине и старухе.

___Другая одежда тоже не отличается разнообразием. Летом во время работы они носят белую рубаху и красную складчатую юбку. И всё. Длинные рукава воскресных рубах украшены красивой чёрно-красной вышивкой. По воскресеньям или во время поездки в город они одевают белые чулки или обматывают ноги до колен белыми портянками, поверх которых накрест затягивают красную бичёвку и одевают лапти. Лапти – плетёные сандалии из древесной коры или конопляного жмыха. Зимой женщины одевают толстые овчинные тулупы и носят на ногах валенки, которые иногда доходят до колен. Они не одевают исподнего даже в суровую зиму. В 30 и 40 градусов мороза по пути на базар женщины сидят на сене в узких санях, и в той же одежде стоят на льду рек, стирая и отжимая бельё. Ночью, когда они ложатся спать на печь, рядом ставят сохнуть валенки, а шубу используют как перину или одеяло.

___Сначала я не могла понять, как эти женщины могут переносить русские зимы; но они были приучены к ним с рождения и поэтому всегда остаются здоровыми.

___Наш сосед работал на одной фабрике с моим мужем. С его женой у меня были очень хорошие отношения, мы помогали друг другу. Однажды осенью я зашла к ней во второй половине дня, когда уже начало смеркаться. В первой половине дня она родила. Я осторожно приоткрыла дверь в комнату. Там стояла девушка и стирала бельё в деревянном корыте. Я удивлённо спросила: «Я думала, ты родила?»

___«Да», ответила она «Вон в люльке лежит. Девочка». С потолка на верёвке, разделённой к низу на четыре конца, свисала деревянная рама. Между длинными сторонами была натянута ткань. В этой колыбели спало новорожденное дитя. Девочка была завернута в пелёнку, а на голове у неё была повязана белая косынка. Когда я удивлённо спросила молодую мать, кто ей позволил встать, она сказала:

___«Я же не больна. Кому-то ведь нужно стирать. Когда муж вернётся, ещё и еда должна быть готова»

___Вскоре с работы пришёл муж. Он порадовался ребёнку, которого жена родила в его отсутствии. Это был уже второй. То, что она встала после родов, готовила ему еду и стирала бельё, казалось ему совершенно естественным; про это он не обронил ни слова.