Викентий Францевич Риккль, конторщик Дятьковской хрустальной фабрики Опции

[Minna]

Очень интересно узнать историю семьи стеклодува из Богемии, Викентия Францевич Риккль. Приглашён в Дятьково был уже после кончины Мальцова, интересно кто управлял фабрикой тогда? И какие задачи стояли перед приглашёнными специалистами? Если кто-то знает, прошу расскажите.

[igor1978]

8. ХЛОПОТЛИВОГО ВРЕМЕНИ БЕГ

СЛУШАЮ рассказ Ольги Тимофеевны о заводских заботах и домашних хлопотах, о непростых перипетиях ее судьбы и мысль не дает покоя по поводу одной житейской мелочи, озвученной моей собеседницей. В послевоенные годы, когда начало возвращаться из эвакуации заводское оборудование, вскрыли один ящик и диву дались: среди груды металлических деталей лежала целехонькой стеклянная колба. Ее Ольга Тимофеевна забрала себе и часто пользовалась в лабораторных опытах. Вот этот факт мне напомнил судьбу самой Ольги Тимофеевны: ее хрупкая светлая душа не была раздавлена металлом невзгод, а сильный волевой характер помог ей выстоять в дни испытаний.
И рассказывая об опытах лаборатории по поиску цветовых гамм стекла, указала моя собеседница на вазочку бледно-розового, брусничного цвета, заметив, что золотой рубин может быть не только таким, но и ярко-красным. И первой в послевоенную пору, сварившей золотой рубин, была ее подруга детства, стекловар Вера Ивановна Леднева. От концентрации золота зависит цвет этого благородного стекла. А мне снова подумалось, какие же золотые души были у этих женщин, возродивших красоту стекла, поднимавших в послевоенные годы завод из разрухи. Именно тогда впервые в практике завода стали применять для окраски стекла редкие земли, такие как неодин, прозеодин, церий, добиваясь необыкновенной красоты посуды, выдержанной в сиреневых, нежно-зеленых и солнечных тонах. И, конечно, важная роль в этих новациях принадлежала лаборатории, которая к тому же контролировала не только входное сырье, но и воду, котельную, кислотную полировку, проявляя заботу об экологии.
- Коллектив был дружный, - говорит Печенкова. — В послевоенной лаборатории собрались вдовы. У каждой женщины своя судьба, хоть роман пиши. Все прошли через тяжкие испытания. Поэтому прекрасно понимали человеческую боль, поддерживали друг друга и добрым словом, и простым делом.
Но особого подъема лаборатория достигла в период руководства ею Татьяной Никоноровной Черновой. Она оставила о себе памятный след на заводе. Это была женщина деятельная, живая, громко смеявшаяся и столь же бурно по делу возмущавшаяся, но жутко не любившая оформления всякой документации. Эту обязанность она сразу возложила на свою заместительницу Ольгу Тимофеевну Печенкову, поручив ей вести и всю деловую переписку.
- У Черновой было два мальчика, которых она воспитывала одна, - вспоминает Ольга Тимофеевна. - Старший Шурик дружил с моим сыном и у нас бывал запросто. Однажды Татьяна Никоноровна пришла за ним и увидела как я несу ведра с водой на коромысле. "Ты почему воду носишь? Почему это не делает Алик?" - строго спросила она у меня. Я начала объяснять, что он занят в школе, ему некогда. Чернова вошла в дом, увидела моего сына и говорит голосом, не терпящим возражений: "Алик, с сегодняшнего дня ты носишь воду! У твоей матери и без этого много забот". - "Хорошо, - согласился тот, - буду носить". Вот такой была моя начальница. За ее живой и пытливый ум, большую энергию в работе инженерно-технические работники ее уважали. Четырнадцать лет я с ней проработала бок о бок. А когда она уехала, мне поручили возглавлять лабораторию. И через три года с этой должности я ушла на пенсию. Случилось такое в 71-м году.
А ЗАДОЛГО до этого в жизни Ольги Тимофеевны произошло важное событие. То был период, когда дети подрастали и становились помощниками. Надо было думать об их будущем. И тут к ней посватался Тимофей Иванович Аристов, двоюродный брат погибшего мужа. Он жил один, работал на заводе в Людиново. Поразмыслив, Ольга Тимофеевна согласилась выйти за него замуж. Кто-то из знакомых по этому поводу выдал прогноз: "Поживут год и разойдутся!" А прожили 20 лет. Вот и дом этот, в котором живет Ольга Тимофеевна, они обживали вместе с Тимофеем Ивановичем. Сюда переселились, когда их дом, напротив проходной хрустального, решили снести, чтобы построить многоэтажный.
Тимофей Иванович радовался вместе с Ольгой Тимофеевной тому, что дети обретали специальности, уверенно входили в самостоятельную жизнь. Ирина окончила химический институт в Москве и работала на "Аноде", Наташа станет известным стоматологом в Таллине, а Алик после Брянского лесотехнического института работал лесничим в Сибири. Потом переедет на Орловщину, где возглавит лесничество в Кромах, но погибнет в дорожно-транспортной аварии.
— Он был любимцем своей тети Зины Аристовой, - с грустью говорит Ольга Тимофеевна. - Когда она и я ему говорили, чтобы поберег себя, нельзя же так яростно жить работой, Алик отвечал: "Ничего, до сорока доживу, а там видно будет". Так и отмерил себе срок. Только переступило за сорок - погиб. А было так. Договорился в школе об уходе за саженцами и радостный возвращался на мотоцикле в лесничество. И тут лошадь с телегой пересекла ему дорогу. Пытаясь объехать гужевой транспорт, врезался в машину, стоявшую на обочине. Так жизнь его оборвалась.
Ольга Тимофеевна взглянула на книжные полки, сделанные руками сына, и, вздохнув, сказала:
- Когда на них смотрю, его вспоминаю. Он до любой работы был жаден. Однажды по делу к нам столяр пришел. Так Алик привязался к нему, чтобы тот столярничать научил. Вот и появились тогда книжные полки. На них книги свое место обрели, а то во всех углах дома лежали.
Но прогнала грусть Ольга Тимофеевна со своего лица, вспомнив внуков и внучек, да и правнуков тоже. Они - продолжение ветви Рикклей, ее ветви. И тревога журавлиного заката растворилась в чистоте хрусталя ее удивительной жизни.