Викентий Францевич Риккль, конторщик Дятьковской хрустальной фабрики Опции

[Minna]

Очень интересно узнать историю семьи стеклодува из Богемии, Викентия Францевич Риккль. Приглашён в Дятьково был уже после кончины Мальцова, интересно кто управлял фабрикой тогда? И какие задачи стояли перед приглашёнными специалистами? Если кто-то знает, прошу расскажите.

[igor1978]

И рассказала мне Печенкова, как перед приходом немцев вырыла она
ямку в дровяном сарае, стоявшем поодаль от дома. Потом опустила в нее сундук, в который положила ящик с фотографиями и засыпала землей. Затем замаскировала опилками и щепой. Когда спустя пять лет возвратилась из изгнания на родную землю, ни дома, ни сарая в помине не было. Даже признаков от пепелища не осталось. На их земле стоял новый дом чужих жильцов.
С большим трудом отыскала она яму с сундуком. В нем обнаружила истлевший ящик и залитые водой фотографии. Бережно, каждый снимок в отдельности высушила на солнце. Затем, прибегая к различным ухищрениям, придала фотографиям надлежащий вид. Поэтому они, хотя выглядят вполне пристойно, но с желтизной и следами водяных разводов. Однако мгновения прошлого, запечатленные на снимках, Ольге Тимофеевне сохранить удалось. И теперь она говорит со временем, свидетельницей которого была.

2. ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТСТВА

У КАЖДОГО времени свои цвета, у каждой жизни - свои оттенки. Только память детства может сохранить их столь точно и беспристрастно, как неспособны взрослые. Вот и впечатления о матери Адели Викентьевне Риккль и отце Тимофее Николаевиче Печенкове у моей собеседницы полны незамутненной детской чистоты. Да это и понятно, ведь ее мама ушла в мир иной, когда Олечке было пять лет, а через три года не стало отца. Из шести детей семьи Печенковых трое умерли в раннем возрасте, а старший брат Петя, который работал с отцом на бежицком машиностроительном заводе, умер двадцатилетним юношей. Оля с Володей остались одни, но и тот погиб во время войны. Вот и выпала долгая жизнь Ольге Тимофеевне за сестер и братьев.
- Отчетливо помню момент похорон матери, - говорит собеседница. - Это было в апреле, в канун пасхи. К празднику мне мама сшила сарафанчик в клеточку, который до сих пор помню зрительно. Но самым трогательным было то, что на этом сарафанчике бретельки и пуговички она обтянула красным бархатом. Для пятилетней девчонки это было столь эффектно, что ощущение восторга живо у меня сегодня. И когда мама умерла, мне одели этот сарафанчик. И я выбегала ко всем, кто пришел с мамой проститься, и говорила: "У меня мама умерла, а у меня сарафанчик новенький". А еще помню, что мама лежала с пасхальным яйцом в руке, и я очень боялась, что оно выпадет и разобьется, и она не донесет его до боженьки. Отец очень переживал смерть жены. Это повлияло на его здоровье. Врачи обнаружили у него предрасположенность к заболеванию легких. Порекомендовали сменить климат и уехать на юг. Он последовал совету и устроился на работу на предприятие аналогичное бежицкому - не то в Симферополе, не то в Севастополе. А через три года, когда возвращался в родные места, в пути заболел тифом. В Орле его сняли с поезда и определили в больницу. Там он и скончался.
ПОСЛЕ смерти Адели, которая была старшей дочерью, Берта Иосифовна взяла внучку к себе на воспитание, заменив ей мать. Это была волевая и сильная духом женщина, которой довелось пережить не только смерть мужа, но и четырех своих детей - Адели, Берты, Анастасии, Вани. Произошло это в течение каких-то четырех лет, начиная с 19-го года.
- Избранником тети Насти, - поясняет один из снимков Ольга Тимофеевна, - был Петр Иванович Федосеев, представитель весьма известной фамилии в Дятькове. Разруха и голод были испытанием для всех в послереволюционные годы. Чтобы существовать, надо было куда-то ездить, что-то из вещей менять на хлеб. Отправилась в такую поездку и тетя Настя, а дети остались со свекровью. Время было летнее и та сбегав в лес, принесла грибов, помыла их, почистила и зажарив дары леса, накормила детей. Всем ничего, а старшая девочка Галя отравилась и умерла. Тете Насте в дороге в это время было тревожно и неспокойно, что-то мучило ее душу. Как только оказалась дома, толкнула дверь, распахнула ее настежь и не поздоровавшись, спросила: "Где Галя?!" Вот сколь чутко материнское сердце. Она приехала, как в свое время моя мама, простуженной и больной. Смерть дочери ее окончательно подкосила и неизлечимая бо¬езнь оборвала ее жизнь. С сыном тети Насти Шуриком мы были большими друзьями. Устраивали различные игры. Однажды он прибежал за мной и говорит: "Оля, идем быстрее. Мы в озере рыбы наловили и теперь ее жарим". Оказывается, ребята развели костер в душнике кирпичного фундамента и пытаются поджарить пойманных рыбешек. Я увидела, как дым валит внутрь здания и сообразила, что начинается пожар. С ходу развернулась и побежала в заводскую контору, где в бухгалтерии работал Петр Иванович Федосеев. Сообщила ему о случившемся. Срочно приняли меры. Пожар погасили и дом спасли.
Кстати, Шурик - Александр Петрович Федосеев, впоследствии окончит метеорологический институт, станет профессором и будет заниматься вопросами освоения космоса.