пробка, от чего.? Опции

[dimon]

от чего пробка.?

Сообщение отредактировал dimon - 25.10.2012, 17:20

[dimon]

...

[dimon]

...

[Sucher32]

"маршевый напиток" http://reibert.info/forum/showthread.php?t=34497

[fortuna]

Лимонад порошковый

[Ветеран]

Лимонад порошковый

В детстве сильно смеялся:
"Первое, что увидел в нем, – белая, в темно-красном ободке, головка бутылки, обложенной какими-то кубиками в цветных обертках. Рукатов вынул бутылку – черную, широкую в корпусе, похожую из-за длинного горла на гранату; наклейка на ней тоже черная, в золотом обрамлении, с тисненными золотом гербом и медалями, рассыпанными полукружьем ниже герба.
– Старый французский коньяк, – пояснил Лева Рейнгольд, скользнув взглядом по надписи на наклейке.
– Живут же, гады! – завистливо пробурчал Рукатов и, вздохнув, засунул бутылку обратно на место.
Когда расстегнул металлическую «молнию», которая закрывала потайной отсек саквояжа, в глаза бросились какие-то бумаги, карты, зеленая папка.
– А за это и Москва может спасибо сказать. – Рукатов довольно ухмыльнулся, пощупал бумаги, пощелкал от удовольствия языком и почтительно задернул «молнию». Затем достал один кубик, напоминавший оранжевой оберткой кусок туалетного мыла, понюхал его и уловил такой дразнящий аромат, что заныло в желудке, а рот наполнился голодной слюной: ведь вечером консервы не пошли Рукатову впрок, и он уже не ел целые сутки.
– Что это за хреновина? – Рукатов протянул Леве кубик, на упаковке которого что-то было написано угловатой готической вязью.
Лева взял правой рукой кубик, держа левую на руле машины, пробежал глазами по немецкой надписи, затем зубами разорвал жесткую пропарафиненную обертку; под ней оказались разноцветные кубики, уже совсем крохотные – сантиметр на сантиметр, запеленатые в тонкие прозрачные бумажки.
– Сухой лимонад, – заключил Лева, вернув Рукатову пачку, а себе оставив несколько кубиков. Сорвав с одного обертку, он положил его в рот и с хрустом начал разгрызать. При этом объяснил: – Бросают такой кубик в стакан с водой, и получается лимонад. Пенится, как шампанское, в нос шибает, в лицо брызжет… Цистерну можно выпить, так вкусно!
– Всухомятку не опасно? – Рукатов покосился на жующего Леву и положил кубик себе в рот. Вначале пососал, а потом, почувствовав приятный кисло-сладкий вкус, тоже начал жевать.
– У меня желудок все перетирает, – бахвалился между тем Лева. – Только один раз осечка вышла, когда кусок стекла…
– Проглотил стекло?! – ужаснулся Рукатов, бросив себе в рот еще пару лимонадных кубиков и так захрустев ими, что в висках заломило.
– В поезде было дело… В первый свой отпуск ехал. Купил в буфете несколько бутылок «Жигулевского», выпил одну и вдруг вижу, что на горлышке нет куска стекла. Гляжу в стакан – нет, на столике тоже не видно. Весь пол вокруг руками облапал…
– И не почувствовал, как проглотил? – Рукатов не переставал жевать, достав из саквояжа еще один пакет.
– А в животе как заколет! Потом резь появилась! Ну, думаю, Лева, будет тебе отпуск на больничной койке, если не хуже. Бутылка-то из белого стекла – не так легко отыскать в желудке прозрачный осколок.
– Кошмар! – посочувствовал Рукатов и вдруг перестал жевать: – Воды у тебя нет? Пить хочется, будто солонку проглотил.
– И у меня огонь в животе, – пожаловался Лева. – Точно как тогда, когда стекло искал.
– Так чем кончилось? Резали живот?
– Обошлось… Обломок стекла, оказывается, приклеился к жестяной крышке бутылки.
– А сразу не посмотрел на крышку?
– Если б я был таким умным до, как после… Хорошо еще, что сообразил искать крышку. Весь мусорный ящик перерыл. А так бы резали…
Рукатов сдержанно засмеялся и, ощущая горячее удушье, заполняющее грудь, тоскливо посмотрел на пересохшее руслице ручья, через который был перекинут бревенчатый мосток, простучавший под колесами машины.
– Хитра Европа на выдумки, – стонуще сказал он и поднес к глазам полупустой пакет от лимонадных кубиков, – а печатно предупредить, что есть эту заразу без воды не рекомендуется, – ума не хватило.
Впереди за синевато-туманным простором уже виднелся лес. Лева прибавил газу и погнал машину на предельной скорости. Перед лесом дорога свернула в крутой овраг, разветвлявшийся на мелкие овражки, которые курчавились орешниками. Здесь, на дне оврага, Лева увидел опущенный над дорогой шлагбаум, сделанный из ствола молодой березки, а рядом, в кустах, маячил щупловатого вида красноармеец с немецким автоматом на груди. Рукатов сразу приметил на поясе красноармейца флягу в брезентовом чехле.
Когда машина остановилась, чуть не уперевшись радиатором в березовую жердь, Рукатов, открыв дверцу кабины, почти вывалился на траву. Покачиваясь и сжимая рукой горло, хрипло попросил:
– Воды!.. Скорее воды!
Красноармеец (это был Алесь Христич) послушно снял с ремня флягу и протянул ее командиру, которого он уже не раз видел на территории штаба. В это время младший политрук Рейнгольд кинулся за флягой к другому красноармейцу, вышедшему из кустов, – Захару Завидову, постоянному напарнику Христича во всех нарядах.
Рукатов, запрокинув голову, выливал из фляги себе в рот воду, глотал ее жадно и ненасытно. Вода шумно булькала в горлышке фляги и будто уносила это журчание в алчущее нутро Алексея Алексеевича, усиливала его там, превращала в глухое рокотание. Одним духом осушив флягу, Рукатов бросил ее на землю и обеими руками схватился за живот. Алесь, взглянув в его лицо, передернулся от ужаса: глаза Алексея Алексеевича выпучились, лицо налилось синевой, почерневший рот искривился в мучительной гримасе, и вдруг из него мощно ударила многоцветная пенная струя… По другую сторону машины, повергнув в ужас Захара Завидова, надрывно замычал Лева Рейнгольд. Наклонившись, он тоже исторгал из себя пенный водопад, но не столь могучий, как Рукатов, съевший намного больше кубиков сухого лимонада.
На Рукатова страшно было смотреть. Он упал на траву, живот его вздулся так, что пряжка ремня не выдержала и с треском расстегнулась. А изо рта, из ноздрей его продолжала валить пена – оранжевая, зеленая, желтая – всех цветов, в какие была окрашена содержащаяся в лимонадных кубиках масса. Он кашлял, задыхался и с яростью сбивал с лица шапки цветной пены.
– Беги за врачом! – заорал Алесь Христич своему напарнику.
Захар нырнул под шлагбаум, но тут же столкнулся с сержантом Чернегой, бежавшим на шум.
– Что случилось?! – Воловьи глаза Чернеги, кажется, готовы были выскочить из глазниц, когда он увидел вздутый живот Рукатова. – Мужик рожает?! Не может быть!
– Да нет, товарищ сержант, вода, кажись, отравлена! – панически закричал Алесь Христич, подняв с земли свою флягу и встряхнув ею над головой. – Я брал воду из родниковой кринички! Там! – И он указал рукой куда-то в глубь оврага.
– И я оттуда! – испуганно поддержал друга Захар Завидов, отняв свою флягу у младшего политрука Рейнгольда, который устоял на ногах и, усмирив поток пены изо рта, сейчас вытирал платком лицо, странно хрюкая, кажется, сдерживая приступ хохота.
– Мать моя! – взвыл Чернега. – Мы же сейчас слопали завтрак, сваренный на той воде!"
Иван Стаднюк, роман "Война", Госпремия 1983 г.

[Sanj]

димон я тебе говорил что.я такую выкладывал.

[dimon]

благадарю!всех ответивших.